Буддийская философия мысли

5.1.1. В номенклатуре мысли (см. Таблицу III) отражается одно измерение мысли, которое можно условно назвать «субъективным». Этот термин я ввожу лишь для того, чтобы подчеркнуть тот факт, что раз мы занимаемся мыслью, которой приписывается содержание в контексте возникновения мысли, то эту мысль можно считать тем, что «возникло», то есть субъектом «возникновения», понимаемого в смысле самого абстрактного и формального действия из всех мыслимых действий. И такая вот «субъективность» мысли сама по себе лишь формальна, ибо не более чем формальна и предикация ее «возникновения». Это одна из идей, которую я не раз пытался показать (а не доказать, ведь было бы совершенно невозможно пытаться ее доказать!), – что в дхармах мыслит именно мысль, а не личность. [Хотя великий комментатор приписывает мысли как бы именно личность (puggala) (вместе с «объектами» и «дхарма-объектами»), как мы видим в начале Эссе 4.] Здесь я даже могу утверждать, что, если понимать ее как «субъективное измерение», мысль не только не может быть «личностью», но и не может, так сказать, мыслить об объектах как личностях, ибо она мыслит об объектах как объектах и/или о дхармах как объектах. [Если только, конечно, она не начала мыслить об объектах как дхармах, что, однако, привело бы нас к абсолютно иному качеству мысли, качеству «мудрости» (paññā, Δ 15).] Семь «заместителей» мысли – М.3–9 – фактически являются семью модальностями сознания, в терминах которых мысль находит свою конкретизацию, а значит, в этих семи группах случаев у нас больше нет единой целостной ментальности – она дана в абхидхаммическом наблюдении как уже разобранная на семь модальностей, каждая из которых, с одной стороны, замещает мысль, а с другой, выступает в качестве или вместо ментальности в целом. Так, например, элемент сознания зрения видит зримые формы, как мысль мыслит свои объекты (то есть объекты, которые по определению относятся ко всем шести модальностям).

Последняя идея, что мысль (или ум, или сознание) существует не только в своей полноте, но и в своих конкретных, «сенсорных», равно как и «ментальных», модальностях[133], возможно, является одним из наиболее интересных открытий Абхидхаммы, предвосхищая некоторые, пока еще даже не «общепринятые» идеи современной психологии. И эта идея становится еще сложнее, когда мы замечаем, что состояния сознания (дхаммы) могут быть благими (kusala) либо неблагими (akusala) лишь при условии, что ментальность функционирует в своей полноте. Потому что, когда эти модальности сознания работают аналитически (мы пока не знаем, является ли эта работа синхронной или нет), дхармический состав резко уменьшается, а количество дхарм снижается до 10–12 неопределенных дхарм (см. Таблицу VI, № 157–222 и Таблицу VII, ДД.17–26). Это, вероятно, и можно считать «чистыми» видами сознания, чистыми не в смысле какого-то этического, религиозного или даже йогического развития, а скорее в том смысле, в котором материя или форма считается в Абхидхамме никак не связанной с причинами или плодами любого действия, а потому – «акармичной» (как и сама Нирвана).

Таким образом, в итоге всего сказанного об этом субъективном измерении мысли можно утверждать, что мысль, принимая различные термины из своей номенклатуры, движется, скажем так, от «квазиестественных» возникновений, связанных с неуправляемыми мотивациями, через различные стадии йогической (дхьянической) трансформации (где мотивациями сначала управляют, а затем их устраняют), достигает пика в сверхмирских (lokuttara) созерцаниях, затем как бы «переживает» регрессию неблагих состояний сознания и в конце концов сводится в этой дигрессии к полной нейтральности отдельно функционирующих модальностей сознания.