Буддист

Я заканчиваю редактировать буддиста, еду в «Кайзер», не забывая смотреть на красоту вокруг, и сердце мое открывается – я думаю о буддисте, чувствую утрату, начинаю плакать. Я плачу так сильно, что не могу нормально припарковаться, «задеваю» машину позади меня так, что срабатывает сигнализация, – и сматываюсь в поисках места пошире. Я хочу доверять себе. Я хочу любить себя. Я хочу заботиться о себе. Я прихожу на выступление Уильяма Э. Джонса в Музее современного искусства. В паре фильмов, в «Отбракованном» (Killed) и «Пробитом» (Punctured) он использовал официальные кадры повседневной жизни времен Великой депрессии из архивов. Многие из них были сделаны знаменитыми фотографами в самом начале карьеры. Властолюбивый бюрократ Рой Эмерсон Страйкер уничтожал негодные изображения, пробивая дыры в негативах. Страйкер называл это «отбраковкой» негативов. Джонс анимирует отпечатки с забракованных негативов, делая акцент на отверстиях. В «Отбракованном» черная дыра пляшет по экрану. В «Пробитом» дыра остается в центре экрана: она заполняет его, затем сжимается, открывая изображение, заполняет экран, снова сжимается – от этого ритма нарастает тревога. Даже в самые жизнерадостные моменты дыра продолжает ждать – она непременно расширится, она всегда расширяется, чтобы затем поглотить изображение, человека, меня. Помню нашу первую встречу с буддистом в ресторане Catch: его внезапно материализовавшееся тело, которое мне предстояло трахнуть, сидело напротив меня и глядело с агрессивной невинностью поверх тонкой оправы – в его правом плече зияла черная дыра.

буддист говорил, что любит меня, когда мы ругались с той же частотой, что и ворковали; он говорил, что любит меня целиком, все оттенки нашего взаимодействия. И я верила ему. Я могла рассказать ему о чем угодно, я могла быть с ним кем угодно, и он бы всё равно любил меня. Вот что сказал мне на это терапевт: когда кажется, что что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, тебе не кажется. Бюрократы чистого разума ебут в жопу классическую философию. Внимание буддиста настолько меня заворожило, что я чувствовала себя звездой реалити-шоу, преобразившейся толстой женщиной: уродливое – отсекается, прекрасное – пришивается, затем ее отправляют на фитнес и в кресло к бьюти-экспертам, наконец в финале все родственники и друзья собираются, чтобы взглянуть на расфранченную героиню – она ослепительна, она невеста из своих снов. Но затем камеры и команда исчезают, и она остается наедине со своей одинокой повседневностью. Стоя в очереди на кассу в супермаркете, я разглядываю обложку журнала, где изображены бывшие участницы шоу о подростковой беременности, чья жизнь после окончания съемок пошла под откос: депрессия, наркозависимость, силиконовые сиськи. Я смотрю на Кевина, мирно спящего рядом со мной, на нем темно-синяя кашемировая шапка, которую я подарила ему на день рождения, – и меня осеняет его инаковостью, его безмятежностью, мое сердце пронзает: вот она, любовь, рядом со мной и каждый раз ощущается, как в первый, – зачем мне вообще был нужен буддист? Благодаря нему я чувствовала себя особенной волнующей сексуальной – не то чтобы я стремилась такой казаться, я вроде переросла всю эту показушность, – но, видимо, я этого по-прежнему жаждала, жаждала быть той самой ослепительной женщиной в лучах прожекторов, на которую обращены все восторженные взгляды. Для женщин Бог выражается во взгляде. Он детей к Себе зовет / Слабых на руки берет. Иисус любит наши слабости, но Бог любит наш блеск.

В любви нет ничего сложного или затейливого, в любви нет утонченности. Любовь простодушна, любовь – это животное влечение. Если у вас есть центральная нервная система, вы способны любить. В «Махасиддхе и его тупоумном слуге» Джон Райли Перкс, дворецкий Трунгпы Ринпоче, пишет о том, как благодаря встречам с Трунгпой Ринпоче он смог достичь духовного просветления от лизания киски:

Я начал понимать, что мне в рот направляется энергия: от живота, который становится похож на долину, а затем вздымается, как гора, прежде чем излиться рекой невиданной силы прямиком мне в тело. Я начал понимать, что имею дело с энергией, что находится за пределами личного переживания, первородной и существующей во Вселенной повсюду; что она не принадлежит одному лишь «я», но подобна электричеству, в котором «я» нет, и, чтобы испытать это, свое «я» необходимо отринуть.