Буддизм жжет! Ну вот же ясный путь к счастью! Нейропсихология медитации и просветления

С таким сложным видом, как наш, отнюдь не всегда очевидно, как вещи связаны с дарвинистскими интересами. Рулетки, например, не были частью бытия охотников и собирателей, в котором мы развивались. Но естественный отбор сформировал нас таким образом, чтобы нахождение ответа на вопрос приносило нам удовлетворение – и, если я хочу узнать, какова длина определенного предмета, рулетка поможет мне в этом. Может, потому они мне так нравятся. Или дело в том, как использование рулетки меняет мое отношение к самому себе. А это в свою очередь может быть основано на детских наблюдениях за тем, как мои образцы для подражания ее использовали.

Заметьте, я не утверждаю, что все вызывающее у каждого из нас приятные или неприятные чувства, соответственно, хорошо или плохо влияет на наши шансы передать гены потомству. Я лишь говорю, что механизмы нашей психики, приписывающие чувства к объектам, изначально были созданы для того, чтобы максимально увеличить наши шансы на размножение. То, что в наше время этим механизмам уже нельзя доверять, – еще одно нелепое свойство человеческого бытия.

Досадная незаметность моего брата

И еще одно разъяснение, прежде чем мы вернемся к пустоте: я не утверждаю, что все мы эмоционально реагируем на все сущее. Исследования, на которые я ссылался, как и большинство экспериментальных исследований, используют статистические методы. Где-то среди этих статистических данных были люди, которые нейтрально реагировали на те или иные слова и изображения. И это не удивительно. В конце концов, во времена охотников и собирателей в окружающем мире были вещи, никак не влиявшие на наши возможности передать гены потомкам. Всегда было что-то, не вызывающее так уж много чувств.

Повторюсь, подобным вещам живые организмы уделяют не так уж много внимания с самого начала – скорее всего, из-за того что с точки зрения естественного отбора эти вещи просто не важны. А то, на что внимание обращают, с другой стороны, обычно важно именно в плане эволюции, а потому пробуждает чувства. В результате восприятие окружающего мира – мира, состоящего из вещей, на которые мы обращаем внимание, которые довлеют над нашим сознанием, – будет иметь тенденцию, пусть и незаметно, но наполняться чувствами. Если вы не испытываете по поводу какой-то вещи ярких эмоций, вы, скорее всего, с самого начала не особенно-то обращали на нее внимание. И будет лишь небольшим преувеличением сказать, что безупречного восприятия не существует.

Мой старший брат, вступив в зрелость и обнаружив, что женщины перестали обращать на него внимание, как-то сказал: «Они не считают меня некрасивым. Они просто не замечают, что я существую». Именно! Гетеросексуальная женщина, идя по улице, сосредоточена на миллионе вещей. А потому первое, что делает ее аппарат восприятия, – это отсекает то, что даже при самом беглом бессознательном взгляде не заслуживает оценки глубокой и осознанной. К сожалению, в эту категорию попал и мой брат. К сожалению, он на тот момент был даже моложе, чем я сейчас.

Но если объекты заслуживают дальнейшей оценки, она моментально отразится на ощущениях этой женщины. Привлекательный молодой человек? Не столь привлекательный, зато добрый и вежливый юноша? Ну очень привлекательный юноша, за чьей красотой может скрываться несносный эгоист? Ровесник моего брата, но, в отличие от него, сидящий за рулем машины за семьдесят тысяч долларов и с «Ролексом» на запястье? Каждый из этих мужчин вызывает некие особые чувства. Все, что в свете естественного отбора стоит внимания, должно, чисто теоретически, пробуждать чувства.

А чувства приписывают объектам ту или иную невидимую сущность. По меньшей мере такова моя гипотеза: когда адепты медитации ощущают, будто сущность, стоящая за тем или иным предметом, меркнет, это означает, что меркнут их чувства к этому предмету.

Однажды я решил испытать свою теорию на человеке, от которого впервые услышал о бесформенности, – на Родни Смите. Родни – высокий, неряшливый и седой, в его внешности есть что-то от проповедника, что учителям медитации обычно не свойственно. Он смотрелся бы вполне уместно за кафедрой в протестантской церкви – по крайней мере до тех пор, пока не начнет рассуждать о бесформенности. Родни всегда говорит кратко и по делу. Однажды я спросил его о связи между бесформенностью, о которой он постоянно говорил, и махаянской идеей пустоты. Он пожал плечами, махнул рукой и сказал: «Это одно и то же».

Некоторое время спустя, когда у нас состоялась более обстоятельная беседа, я решил обсудить с ним мою теорию касательно того, что постепенный отказ от эмоциональных реакций приводит к ощущению пустоты.

Родни попытался объяснить мне, в чем это самое ощущение заключается. С одной стороны, как я понял, объекты в его поле восприятия больше не обладают для него столь же явной идентичностью, как для нас с вами. Однако, подчеркнул Родни, своей способности отличать одно от другого он при этом не потерял.