Будем как боги

Девушка отстранилась, и мужчину это, кажется, несколько смутило. Он прекратил жевать, неуклюже встал на колени и поклонился даме. Та, в ответ, показала пальцем на фасад храма.

И только теперь Тед увидел, что на фасад проецируют изображение. Это волевое, хищное лицо невозможно было не узнать…

– Они что, поклоняются Ройзельману? – удивился Тед.

– Ага, – ответил Гарри, сцепив руки на колене. – А я разве не говорил, что Янус – это продукт разработки моего бывшего коллеги? Борис только довел его до ума. Но думаю, что ими движет отнюдь не благодарность – особенно, если учесть, что сама болячка – тоже результат работы Левушки-гуманиста.

– В смысле? – не понял Тед. – Я могу понять, что они персонифицируют эпидемию, как гнев Ройзельмана за казнь, и пытаются его умаслить…

– …и его именем воскрешают мертвых? – резко спросил Гарри. – Тед, ты верующий?

– Издеваешься? – сказал Тед. – Я рационален, как автомат Калашникова. В данный момент я просто пытаюсь понять, что происходит, и как, черт побери, встроить все это в мою картину мира.

– Тут я тебе помогу, – сказал Гарри. – Беда в том, что я сам не столько учёный, сколько управленец. Надо признаться, Лев два раза меня запнул – сначала с этой чертовой кометой… я, действительно, не был в курсе, что он там химичит! – а теперь и с вирусом.

Поскольку вы не биологи, буду краток: вирус – это очень странная штука. По сути, это просто носитель информации, как те же флэшки, например. И в эту флэшку записать можно что угодно. Например, информацию из ДНК какого-нибудь человека. А потом заразить этим другого человека, и получится… весьма интересная вещь получится.

Я тут, от нечего делать, поэксперементировал. Вернее, не так – я постоянно этим занимаюсь, должен же я контролировать то, что делают мои подчиненные. Борис как-то обмолвился мне, что пытается соединить ДНК- и РНК-версии Януса. Я решил попробовать, а вдруг получится. Получилось, не такой уж я бездарь, как оказалось. Полученного зверя я запер в клетку и стал исследовать всеми доступными способами. Так вот…

Гарри сделал паузу и потянулся за графином. В графине было вино – крепкое, похожее на мадеру, но слаще. По цвету оно напоминало кровь, и слегка отдавало уксусной горечью.

Теду вино не понравилось, а Гарри, похоже, его любил.

Налив себе рюмку, он отпил, а потом сказал:

– В общем, вирус… как бы это сформулировать, чтобы не звучало совсем уж дико? У нашего вируса есть имя, и зовут его Лев Ройзельман. То-то он лыбился, когда ему приговор выносили! «Даже если расшибусь вдрызг, отыщу среди живых щель, распадусь на миллион брызг, хоть одна, да попадет в цель». Если бы я знал, что он – такая язва, я бы его сам потихоньку придушил.

– Стоп, – перебил его Тед. – То есть, американцы болеют, хм… Ройзельманом, и умирают от Ройзельмана?

Алек нервно хихикнул, Мэри, похоже, испугалась.

– Что-то вроде того, – сказал Фишер.

– А мы? – в лоб спросил Тед. – Мы тоже… хм… ну, и дела, мы тоже помолодели, благодаря Ройзельману?

– Ну, нет, – ответил Гарри. – Я, когда только получил Янус-ДНК от Бориса, сразу проверил его, проанализировал, и понял, что в основе формулы лежит чья-то ДНК. Жаль, не догадался посмотреть, чья именно. Я потихоньку собрал генетический материал у всех стигмовцев, от первого до… какой там сейчас последний, не помню… и для каждого сделал индивидуальную рецептуру. Потому мы с Ройзельманом никак не связаны, мы – боги сами по себе.

Черт возьми, мне кажется, что у этой штуки куда больше возможностей, чем казалось сначала: мертвых я, например, воскрешать не могу, а иуда Хосе, как видишь, запросто. Я изолировал нас от Ройзельмана, но потерял возможность пользоваться его знаниями. Именно потому я и говорю, что нам надо будет еще кой-куда заглянуть. Может, удастся немного больше понять возможности нашего нового состояния…

Тед встал из-за стола:

– Это все здорово, конечно… но, кажется, мне надо проветриться. Не возражаете, если я ненадолго вас покину? Думаю, у вас есть о чем поговорить. А как вернусь, продолжим…

⁂

Тед прошел мимо гудящего машинного отделения и вышел на облюбованный им балкончик.

Он не спешил. Спешить вообще вредно.

В России на эту тему есть поговорка: «Не спеши, все вокруг смеяться будут».

От того, что он медленно снимет целлофан с сигары, выбросит его за борт, провожая взглядом бликующий на солнце мусор (за такое поведение его сосед по поселку, постоянно донативший Гринпис, наверное, подверг бы Теда остракизму), потом прикусит кончик, не отламывая, ровно настолько, чтобы дым проходил сквозь плотно свернутые табачные листья – от этого всего не затрубят трубы Армагеддона, и небо не свернется, как свиток. Не изменится, ровным счетом, вообще ничего. Он подкурит, насладится первым, самым забористым глотком ароматного дыма, потом достанет свой аппарат для связи, и…

…его планам не суждено было сбыться.

Неожиданно Тед почувствовал, как чьи-то руки касаются его плеч, скользят вдоль лопаток, по бокам, поднимаются к груди…