Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Даниэль не пытался заговорить с Алексом после учёбы, в библиотеке спешил пройти мимо, в столовой – тоже.

Кэрмит своё общество не навязывал, но столкновения с ним вполне можно было назвать систематическими, слишком частыми для того, чтобы отнести их к простым совпадениям. И именно Кэрмит пытался время от времени завязать диалог. Алекс отвечал односложно, без особого интереса, поворачивал назад, если видел его где-то, всеми способами избегал общества.

Он не хотел, чтобы его интерес к данной личности был расценен неправильно. Не сейчас.

Сам себе он говорил, что разумнее всего подойти и напрямую задать интересующие вопросы, не ища обходные пути, считавшиеся напрасной тратой времени, но в реальности этого так и не сделал.

Он понимал, что любой человек, независимо от моральных ценностей, привитых с детства, перенесённых в более поздние периоды жизни, и широты души, будучи припёртым к стенке, обязательно начнёт оправдываться, обеляя себя, попутно поливая грязью вторую сторону конфликта.

Кэри тоже так поступит. Он ведь не глупый. Не станет добровольно копать себе могилу, признаваясь во всём случившемся.

Никто не мог гарантировать, что он лжёт.

Как и того, что он говорит правду.

В этом утверждении заключалась самая омерзительная, самая гадкая истина.

Увидев историю глазами Анны и сделав определённые выводы, Алекс жаждал посмотреть на происходящее глазами Кэрмита, зная, что их рассказы будут отличаться друг от друга, а определять лжеца придётся ему. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону, баланса не существовало в принципе.

Он ненавидел Кэрмита отчаянно и страстно, когда перед глазами вставали строчки из письма. Ломал ему шею одним движением, когда вспоминал равнодушный голос и тот небрежный жест, которым собеседник набрасывал простыню на восковое, с заострившимися чертами, отмеченное омерзительной трупной синевой лицо. Без труда уничтожал противника в мыслях, ощущая фантомные слёзы, впитывающиеся в ткань рубашки, когда Анна, приехав к Ильинским после возвращения из Англии, рыдала у него, Алекса, на плече. Последний раз, когда они виделись.

За два дня до её смерти.

Он успел пропустить через собственные мысли огромное количество способов убийства, начиная довольно гуманными, заканчивая наиболее кровавыми вариантами, причиняющими жертве невыносимую боль, заставляющими её страдать и молить о смерти.

Все эти карнавалы персонального безумия заканчивались одинаково – воспоминаниями о собственном пропадающем голосе, о шёпоте, срывающемся с губ.

– Это не она.

И о ледяном голосе Альбины, просидевшей на успокоительных несколько дней, а потому ставшей к моменту «аудиенции» практически безразличной ко всему происходящему.

Слова, как вердикт:

– Это она. Это моя дочь.

Тогда, только-только выбравшись на воздух, пытаясь сглотнуть ком, застрявший в горле, Алекс был уверен, что убьёт незнакомого ещё Кэри Трэйтона сразу, как только они окажутся лицом к лицу.

Но вместо этого пожал ему руку и лицемерно произнёс фальшивую фразу о знакомстве, подарившем приятные впечатления.

Алекс считал его убийцей и сам же этого убийцу оправдывал.

Как будто давал ему второй шанс, позволял реабилитироваться, поставив под сомнения слова Анны.

Кэрмит не чувствовал угрозы, исходившей от нового одноклассника, а потому относился к нему доброжелательно, одаривая всё теми же дежурными – как будто прилипшими к лицу – улыбками, что столь отчаянно, до покалывания на кончиках пальцев, хотелось стереть.

Одним ударом, вложив в него максимум сил.

Алекс сталкивался с ним в душевой, стоя у раковин, в библиотеке, выбирая книги. Даже на занятиях от него не было спасения, на курсе естественных наук им приходилось выполнять лабораторные работы совместными усилиями. При всём желании сказать что-то плохое о соседе не получалось, да и заподозрить Кэри здесь было не в чем – их преподаватель решил, что в тандеме они добьются наилучших результатов. Миссис Барнс перетасовала весь класс, предварительно проведя тестирование, чтобы определить идеального напарника для того или иного ученика. Тест показал, что таким составом они справятся с поставленной задачей лучше всего.

Николас, заметив отторжение, промелькнувшее на лице Алекса, сочувствующе улыбнулся.

Ему повезло больше. Он оказался в паре с Каем.

Периодически Алекса посещала мысль о том, что Кэрмит мечтает стать его наваждением, вновь в памяти всплывали слова о встрече в мечтах или в одной постели. Для шутки звучало слишком нелепо, нескромно, двусмысленно, даже рискованно.

Вряд ли Кэри не понимал, какую реакцию получит в ответ на такие заявления, если на пути встретится человек не слишком терпимый. Не увидев агрессии, он решил привлечь внимание к своей персоне, но делал это постепенно, не с места в карьер, а методом «в час по чайной ложке».

Кэрмит не знал, что он уже стал навязчивой идеей, не в лучшем значении данного выражения, и чувства, что питает к нему Алекс, далеки от симпатии и сумасшедшего желания.

Если только это не желание убивать.

Громкий крик, разнесшийся по полю, заставил встрепенуться.