Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Звучало без особой уверенности и без соблазнительных ноток в голосе, с долей сомнений. Словно Кэри не верил, что его руки коснётся рука другого человека. Словно обращался к пустоте.

Во сне Алекс сомневался не меньше, чем в жизни, а потому на твердые действия и на принятие моментального решения его не хватало. Продолжал стоять, будто ноги к полу приклеили.

Когда сомнения отметались в сторону, он делал шаг вперёд, но, вопреки логике, оставался на прежнем месте. Невидимые силы удерживали его, не позволяя двигаться по направлению к Кэрмиту. Время шло, из воздуха начинали проступать очертания. Алекс видел руки с ногтями, покрытыми чёрным лаком, лишь на большом пальце поверх лака мастер маникюра в порыве вдохновения изобразил белый цветок. Этот рисунок был Алексу отлично знаком, равно как и голос, проникающий в сознание. Стоит говорить, что обладателем и приметного маникюра, и голоса являлась Анна, выступавшая против сближения Алекса с тем, кого она назвала своим врагом? С человеком, сломавшим ей жизнь.

Кэрмит постороннего присутствия не замечал, продолжая сидеть на кровати, ждать наступления момента, ознаменованного принятием окончательного решения.

Алекс пытался вырваться из цепкого захвата, но терпел поражение в противостоянии. Пальцы, сжимавшие его руки, вытягивались, удлинялись, ногти становились нереально длинными, жёсткими с острым-преострым кончиком. Они не просто сжимали – пробивали кожу, прорезали её, окрашивая ткань рубашки кровью. Ею же оборачивались лепестки, рассыпанные по полу и по кровати. Смешиваясь между собой, багровые потоки растекались по паркету, пачкали ткань простыней.

Взгляд Кэрмита становился всё более отчуждённым, равнодушным, невидящим. Уголок губ окрашивался чёрным, рот приоткрывался, вниз по подбородку стекала густая, липкая субстанция. Алекс не имел возможности дотянуться и прикоснуться, чтобы убедиться в правдивости этой мысли, но почему-то не сомневался, что на пальцах его – стоит только притронуться к Кэрмиту – обнаружится нечто, больше похожее на смолу, нежели на густую кровь.

Кэрмит кашлял и давился.

Кэрмит кричал нечеловеческим голосом.

Кэрмит сгибался, как от удара в солнечное сплетение, прижимал руки к животу, ладони его были покрыты паутинкой из бордовых струек.

Алекс истекал кровью, ощущая бег тёплых алых ручейков не только по изрезанным рукам, но и в районе живота. Но он не чувствовал боли. Кажется, вся она досталась отражению в лице Кэрмита.

Алекс рвался туда, к постели, окончательно превратившейся в декорации к фильму ужасов, но своим неповиновением лишь усугублял положение.

Исчезало всё столь же внезапно, как и появлялось. Первым растворялся Кэрмит, за ним уходила Анна, оставляя Алекса в гордом одиночестве, в комнате страха, разрисованной кровавыми узорами.

Просыпаясь, он натыкался взглядом на идеально чистую стену и подолгу смотрел на неё. Поднимался, шёл в душевую, пускал воду и наблюдал за тем, как она исчезает в стоке. Иногда подставлял ладони.

Вода как вода. Чистая, прозрачная, никаких посторонних примесей.

Будучи прагматиком и скептиком до мозга костей, Алекс предвзято относился к знакам судьбы, считая истории о мистических событиях результатом игр богатого воображения, не более того. Но, просыпаясь после таких кошмаров, хмуро глядя на отражение в зеркале, он понимал, что в его жизнь вмешалось нечто такое, что принято именовать рукой судьбы.

Его сны были наглядной демонстрацией перспектив, открываемых свершением мести. Отражением сути отношений, имевших место в реальности.

Алекс подолгу стоял у раковин, размышляя о сновидениях, и о причинах, их породивших. Стоял и ждал появления Кэрмита, желал удостовериться, что кровавые реки – дань его снам, в реальности ничего такого не происходит. Он знал, что Кэрмит будет первым, кто придёт сюда после него. Не ошибался.

Одетый в белую толстовку и такого же цвета пижамные штаны, Кэрмит появлялся на пороге душевой комнаты, потягиваясь. Зевал, прикрывая рот ладонью, прищуривал глаза, словно каждый раз удивлялся, что пришёл не первым. Направлялся к раковинам, перекинув полотенце через плечо и выдавливая зубную пасту на щётку. Перед тем, как выбраться за пределы комнаты, он успевал более или менее привести себя в порядок. Во всяком случае, волосы не торчали во все стороны, а лежали так же идеально, как и прежде.

– Плохо спалось? – спрашивал, останавливаясь рядом с Алексом.

– Паршиво.

– И что снилось?

– Всякое дерьмо.

– Надеюсь, в переносном смысле.

– В нём.

Алекс усмехался. Ему оба варианта не импонировали. Кровь, льющаяся направо и налево, в качестве аналога не слишком его воодушевляла.

– Расскажешь?

Кэри смывал с подбородка пену и поворачивался к Алексу.

Тот отрицательно качал головой, не собираясь откровенничать с виновником торжества. Да и найти нужные слова, чтобы поведать о главных действующих лицах своих снов, было не так просто. Он не был готов рассказать Кэрмиту, какое место занимал в жизни Анны. А желание делиться соображениями о причинах собственного появления в стенах «Орхидеи» вообще приравнивалось к попытке самоубийства.