Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Пожалуй, стоит отдать должное правдивости утверждения, гласящего, что дело не только в технике, но и в эмоциях.

Одно без другого может существовать, но полноценной такая картина не будет. Ощущение, будто чего-то не хватает, обязательно даст о себе знать, и исчезнет только тогда, когда всё сложится так, как должно.

Все точки над «i».

Все элементы на своих местах.

Так должно быть. Так правильно.

Стянуть с него рубашку и наконец-то позволить прикоснуться к обнажённой коже. Никаких строгих костюмов. Ни намёка на дурацкую униформу.

Никогда не бывший гадким утёнком, Кэндис окончательно превратился в прекрасного лебедя. Самого прекрасного из всех, с кем Мартину доводилось пересекаться на жизненном пути. Завораживающего и притягивающего к себе. В того, от кого невозможно отказаться, нельзя отпустить и совершенно точно – нереально забыть, сколько бы усилий не было приложено.

Страсть в его сердце, что не оставляет ни на мгновение.

Боль в его душе, что пробуждается каждый раз, стоит только подумать о необходимости расстаться.

Его мир искушения.

Страницы дневника оживали. История, запечатлённая там, воплощалась вновь и вновь, раз за разом, из поколения в поколения. Мартин, прежде смеявшийся над легендой и чувствами Роберта, считавший их излишне приторными, вымышленными, обрисованными так исключительно ради создания эстетической составляющей, иначе смотрел на мир. Менялось его восприятие происходящего, отношений, самой любви.

Их с предком истории не были копиями, они сами не походили друг на друга, немало различий обнаруживалось и в личностях их возлюбленных, но едиными оставались ощущения, связанные с этими чувствами. Остро, на пределе. Отравляя кровь, цепляя и соединяя навеки, сшивая намертво.

Красная нить судьбы на кончиках пальцев.

Сколько раз он пытался разорвать её?

Сколько раз потерпел поражение?

Мой Кэнди, мой самый сладкий.

Кажется, не только в мыслях промелькнуло, но и вслух было произнесено.

Рваные вдохи и выдохи.

Мартин прикоснулся губами к горлу Кэндиса, обозначил поцелуями линию подбородка, запустил пальцы во влажные волосы, потянул за них, примеряясь.

– Идём, – прошептал.

Кэндис посмотрел на него потемневшим взглядом, улыбнулся многообещающе и повторил эхом.

– Идём.

В голосе не было страха, не было сомнений. Даже минимальных.

Кэндис не тратил время на размышления. В поступках руководствовался не любопытством. Он действовал осознанно. Точно знал чего, а главное – кого хочет.

Мартин не задавал вопросов, он и так знал на них ответы. Не заводил разговоров об уверенности и неуверенности в правильности совершения подобных действий, не обещал остановиться, если вдруг…

Он знал, что не остановится.

Не потому, что Кэндис ему не позволит, а потому, что, он сам, несмотря на заверения, сделать это не сумеет.

Он отчаянно хотел, почти до дрожи, и Кэндис был в этом смысле точной его копией. Они были разными, но идеально дополняли друг друга.

Двойственность.

Сладость и горечь.

Чёрное и белое.

Гладкий скользкий атлас, что столь приятно соприкасается с кожей, и металлические цепи, чьё прикосновение никак не назовёшь ласковым.

Нежность и боль, смешанные в единый коктейль.

Невинность и опыт.

Последний, несомненно, играл немалую роль, но невинность привлекала ничуть не меньше, особенно такая. Страстная, пылающая и, как бы странно не прозвучало, порочная до невозможности.

Воплощение соблазна, находившееся в его, Мартина, постели, гипнотизирующее этим невозможным взглядом, прикусывающее губы, призывно раздвигающее ноги и живо, отчаянно откликающееся на каждое действие.

Невинность как чистый лист, на котором можно написать всё, что угодно, нанести любой рисунок, постепенно создавая шедевр.

Свой собственный, персональный абсолютно неповторимый шедевр.

Невинность, что заводит сильнее, чем ласки любовника, обладающего обширными познаниями в вопросе и моментально перехватывающего инициативу в свои руки.

Мартину не нужны были десятки разнообразных поз, продемонстрированных за один вечер. Не требовались отточенные движения и фальшивые стоны, как в дешёвом – да и в дорогом, снятом на заказ, для определённых людей – порно.

Ему нужен был только Кэндис Брайт.

Целиком и полностью.

Его совсем не скованные, а достаточно уверенные прикосновения, не слишком умелые, но до отчаяния искренние ласки. Материал, из которого при умелом подходе, можно вылепить всё, что угодно.

Энтузиазм, рождённый настоящими чувствами, способен стать стартовой позицией для поистине невероятного результата.

С волос Кэндиса капала вода, пропитывая и простыни, и подушки, но вряд ли Мартина заботила судьба постельных принадлежностей. Вот уж о чём он не думал, так это о том, сколько наволочек отправится в стирку вместе с испорченной рубашкой и пострадавшими джинсами.

Мысли его были заняты другими делами.

И определённым человеком.

В очередной раз Мартин прильнул к губам, наслаждаясь голодным, жадным, обжигающим, настойчивым поцелуем.

Инициатива наказуема.