Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

В это время чопорная столица сбрасывала привычную маску и больше не напоминала престарелого джентльмена в строгом костюме, чётко следующего многовековым традициям и ни на шаг не отступающего от установленных правил. Привычная характеристика не желала соединяться с тем, что открывалось взору теперь.

Блестящий, активный, завораживающий, немного мистический, при этом потрясающе яркий, но никак не тихий, сонный и серый.

Кэндису неоднократно доводилось прогуливаться по ночному городу прежде, во времена соседства не с новой семьёй отца, а с Реджиной и её меняющимися, как стёкла в калейдоскопе, любовниками разной степени разнузданности и уродливости. Тогда эти прогулки были спасением и способом уйти от ощущения обречённости, накрывающего со страшной силой.

Сбежать по лестнице вниз, потянуть дверь и раствориться во мраке, зная, что отсутствия не заметят.

Останавливать не кинутся.

Капюшон, натянут до самых глаз, ладони, сжаты в кулаки, настороженность как самое главное чувство.

Шатаясь по улицам, не следовало терять бдительность. Опасность подстерегала на каждом шагу, нарваться на неприятности было проще простого.

Естественно, что выходя из дома с таким настроем, Кэндис обращал внимание на что угодно, но только не на красоту родного города. Сейчас он мог позволить себе расслабиться и наслаждаться видами, открывающимися перед ним.

Добро пожаловать в сказочное королевство, залитое огромным количеством света! Проходите и располагайтесь.

Вам здесь рады.

Разумеется, Кэндису никто таких слов не говорил, но они и не требовались. Всё проходило на эмоциональном уровне, и город больше не казался враждебно настроенным. Невозможное ощущение, непривычное, необычное, но реальное настолько, что отрицать его существование попросту нелепо. Уютное и потрясающе тёплое.

Кажется, Кэндис вообще впервые Лондон оценил и сумел разглядеть с иного ракурса, удивляясь, как смотрел прежде, если умудрялся не замечать такой красоты. Знакомый и вместе с тем незнакомый, как бы странно это не прозвучало, город. Всё равно, что попасть куда-то, где никогда не был и, следовательно, никого-ничего не знаешь. Место, где полностью отсутствует шанс столкнуться с давними знакомыми. А, значит, нет и риска. Место, где можно просто жить и наслаждаться каждой минутой в полной мере, не оглядываясь на мнение окружающих.

Пить кофе на набережной, обсуждая самые разнообразные темы, смеяться, не боясь реагировать искренне на ту или иную реплику, лететь навстречу рассвету, крепко зажмуриться, подставив лицо ветру, ощущать его хлёсткие прикосновения, и чувствовать себя по-настоящему живым.

Крепко сжимать в ладонях хрупкие стебли орхидей. Любоваться цветами, имеющими самую разнообразную окраску, начиная от тех, чьи лепестки окрашены белым, похожим на снег цветом, заканчивая теми самыми, чёрными, играющими на контрасте. А между ними – иные расцветки, из которой невозможно выбрать только одну, потому что прекрасны все они.

Каждая по-своему.

Нос в пыльце и прикосновение пальцев, стирающих светло-жёлтые пылинки.

Я люблю тебя, Кэнди. До умопомрачения люблю.

Эхом в лабиринтах сознания всего одно слово, и нет ничего более важного.

Он долгое время придерживался мнения о собственной невезучести. Думал, что ни единому желанию не суждено исполниться. Жизнь только подтверждала выдвинутую теорию, а ныне решила её опротестовать, подарив ответные чувства, взаимную любовь, о которой Кэндис мечтал столько лет, при этом оставаясь реалистом и ни питая большого количества иллюзий.

Чувства, что захватили с головой и не стали самым большим разочарованием. Возможность почувствовать себя по-настоящему счастливым.

Но, увы, ненадолго.

Видимо, он не заслужил, недостаточно страдал. Нужно ещё, ещё и ещё, чтобы окончательно сломался, и не нашлось подходящей терапии для восстановления.

Короткая полоса счастья – глоток спасительного воздуха перед наступлением окончательного забвения.

Петля из каната, обмотанная вокруг горла, продолжала затягиваться, и Кэндис понимал, что надолго его не хватит. Ещё немного, и он задохнётся. Задохнётся в тот самый момент, когда окажется вдали от человека, которого продолжает любить едва ли не с тех самых пор, как увидел впервые.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Мартин, останавливаясь, замирая на одном месте и глядя предельно серьёзно.

Не обвинял, но Кэндису в этих словах слышался укор. Он не понимал, почему так. До тех пор, пока не прозвучала эта короткая фраза, атмосфера царила куда более праздничная, практически беззаботная. Стоило произнести несколько слов, и всё вокруг потемнело.

Они были прежними.

Лондон был прежним. Всё те же яркие огни, создающие ощущение, что сейчас, когда дело близится к полуночи, на улицах светлее, чем днём. Но Кэндису казалось, что все лампочки разом потухли, и город погружается во тьму.

Вопрос из разряда самых мерзких, что только можно придумать. Словно нож, приставленный к горлу. Достаточно задать всего один, чтобы логическая цепочка продолжилась сама собой, и наберётся вариантов огромное количество.