Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Терренс практически полностью лишил Рендалла свободы действий, проявляя завидную инициативу и стараясь утолить тот голод, что сконцентрировался в нём за год вынужденного пребывания на расстоянии. Этот голод буквально пожирал Терренса изнутри, и лишь теперь, когда в руках последнего находилась так любимая им сладость, а не чёртовы заменители сахара, от которых не было никакого толку, только невероятная тошнота, он понимал, что голодная тварь, рвущая его на клочки, начинает постепенно насыщаться. Она довольно урчала, перестав полосовать его изнутри ядовитыми когтями и заживляя нанесённые прежде раны. С каждым новым прикосновением они становились всё менее болезненными и затягивались, не оставляя шрамов.

Терренс не был сдержанным, а Рендалл не просил остановиться, как в былое время, когда опасался появления следов на шее, не поддающихся оправданию со стороны родителей. Напротив, сегодня он не возражал против такого, всячески поддерживая начинания, получая от них удовольствие и не желая от него отказываться.

– Как… Как ты хочешь? – шептал он прерывисто, облизывая сухие губы кончиком языка.

Терренс в очередной раз прикусывал подрагивающую жилку на шее, там, где сейчас безумно частил пульс. Проводил по внутренней стороне бёдер пальцами, а после толкался ими внутрь разгорячённого тела, податливого, как воск, побывавший в опасной близости с огнём.

– Только так, как сейчас, – выдыхал Терренс. – Только так, чтобы видеть твоё лицо.

Он знал, что оно того стоило.

Он знал, что как только увидит потемневшую едва ли не до черноты радужку с тонким бирюзовым ободком по самому краю, сойдёт с ума окончательно.

Сейчас это было единственное, о чём он мог думать. Данная мысль затмевала все остальные, не оставляя места для чего-то иного, независимо от того, насколько важными они казались прежде.

Рендалл прикусил край серебристой упаковки, позволив стремительно её разорвать. Выплюнул этот кусок фольги и вновь притянул Терренса к себе, обнимая одной рукой за шею. Вторая скользнула по торсу, царапая и живот – не только спине приходилось страдать.

Боль в обмен на боль, как иронично замечал Терренс. Та, что от проникновения после минимальной растяжки, пусть даже он сейчас старался быть нежным и не торопиться особо, против той, что причиняют короткие, но при этом довольно острые ногти.

Терренс любил такую боль – несильную, смазанные её отголоски – потому не протестовал, лишь наклонился близко-близко, вовлекая Рендалла в очередной поцелуй.

В сотый, тысячный, а, может быть, миллионный раз.

Он давно перестал считать их количество, не занимаясь аналитикой, а просто наслаждаясь происходящим.

Терренс накрыл ладонь Рендалла своей ладонью, переплетая пальцы и сжимая, боясь отпустить хотя бы на мгновение.

Время остановилось.

Время замерло.

Ну или максимально замедлило свой ход.

Во всяком случае, так казалось им обоим. Как всегда и бывало, они не обращали внимания на то, что происходило вокруг.

Как только двери закрывались за их спиной, позволяя отгородиться от окружающего мира, всё остальное теряло значение, оставались лишь они. И те искры, что проскальзывали между ними ярким звездопадом. Кровь бежала по венам быстрее, и сердце частило сильнее, чем обычно, дыхание сбивалось и единственное, чего хотелось – прикоснуться, оказаться в объятиях и больше не отпускать.

Рендалл безумно хотел Терренса, а Терренс хотел его.

Рендалл любил Терренса. И здесь ему тоже отвечали взаимностью.

Весь вихрь чувств – коктейль, пьянящий, созданный вдохновенно и не отпускающий ни на шаг – захватил их, будто пару сухих листьев, подобранных с земли, и швырнул в самое пекло, в огонь, заставляя сгорать и не оставляя шансов на спасение.

Заставил позабыть об осторожности, а после предъявил немалый счёт.

Но ведь давно известно: за счастье нужно платить.

Не так ли?

========== Глава 8. Тот, кто ставит все точки над «i». ==========

Визит Кейтлин стал для Терренса полной неожиданностью. И неприятным сюрпризом, само собой. Казалось бы, на фоне вчерашнего выяснения отношений многое могло показаться чушью, но нашёлся единственный вариант, способный превзойти негатив от общения с отцом Рендалла.

В ушах до сих пор звучал скрип открывающейся двери и голос Сиенны:

– Рендалл, я…

Дальше этого она не пошла. Застыла на месте и приоткрыла от удивления рот, не в силах произнести хоть слово.

Заходя в комнату сына, она явно не ожидала увидеть его в компании другого человека. Но компания – вполне объяснимо. В конце концов, эти двое так старательно и достоверно играли в друзей перед окружающими, что можно было принять факт общения, как данность.

Однако друзьям – в большинстве своём, если не браться за обсуждение отдельно взятых случаев – не свойственно заниматься сексом. Тем более, если эти друзья одного пола, а не разного.

Сиенна чувствовала себя воздушным шариком, из которого стремительно выпустили воздух. Она ничего не говорила и не делала. Ожила лишь в тот момент, когда рядом с ней оказался супруг.