Будни добровольца. В окопах Первой мировой

– Штольценфельс… – пробормотал Бургхардт. – Можешь про Штольценфельс? Я те говорю «Штольценфельс на Рейне»… я те говорю… ты не настоящий доброволец! – Он уже говорил это не добродушно, это прозвучало как грохот взрывчатки. – Чего ты вообще хочешь, а?.. Стрелять не хочешь, войны не хочешь… Зачем ты здесь вообще нужен, а, доброволец?

Райзигер вспотел, уставившись на клавиши: «Штольценфельс на Рейне? Может, просто сыграю что-нибудь? Может, никто и не заметит, правильно или нет».

Сборище гостей загудело. Они обнялись, запокачивались, запели свой «Штольценфельс». Райзигер попробовал подыгрывать. И правда что. Он же слышал эту песню много раз. Ну, поехали! Со всей силой отчаяния вдарил он по клавишам – фальшиво, но громко.

Когда кончился первый куплет, вахмистр потрепал его по щеке:

– Молодец, юнец, молодец, юнец! Я ж говорю, будешь так играть, станем добрыми друзьями, понял меня? А теперь второй куплет!

Райзигер сыграл второй, потом и третий. Когда песня кончилась четвертым куплетом, голос Бургхардта снова стал раздраженным. Он подвинул Райзигеру стакан:

– На, выпей, и сыграем еще разок!

Пока Райзигер пытался опорожнить стакан, остальные уже запели. Пришлось поторопиться. О, всё прошло отлично! И хотя певцы закончили на несколько тактов раньше пианиста, всем так понравилось, что они тут же начали заново.

Когда Райзигер в седьмой раз без передышки сыграл все четыре куплета про «Штольценфельс на Рейне», произошло нечто странное. На восьмой раз начальные ноты застряли в глотке у вахмистра и унтер-офицеров. Как отрезало. Бургхардт так резко поставил стакан на стол, что тот разлетелся на осколки. Потной рукой он вытер красное лицо и растерянно сказал:

– Черт возьми, эти свиньи стреляют!

Все вскочили. В комнате настала тишина. Вдалеке послышался знакомый звук – резкий свист. Свист превратился в пронзительное шипение. Все подогнули колени. Раздался взрыв. Вахмистр выскочил из комнаты. Все кинулись за ним. Уставились в открытую входную дверь на улицу. Там, прямо напротив дома, метрах в шестидесяти, угрожающе высясь на фоне ночного неба, поднималось желтоватое облако.

Вахмистр крикнул гостям:

– А ну, рысью к орудиям!

Райзигер побежал к своим на квартиру. Там все спали. Он зажег спичку:

– Эй! Живее! Батарея к орудиям! Враг стреляет! – и еще громче в окно: – Батарея, к орудиям!

В несколько мгновений пушки были изготовлены к стрельбе. Большая часть орудийной обслуги еще в подштанниках. Слышно Бургхардта:

– По телефону запросить на пункте наблюдения, что происходит!

Ответ: в окопах тишина. Стоит ли будить капитана?

Бургхардт зол:

– Пусть телефонист поцелует меня в зад!

Все ждут следующего выстрела. Ничего не произошло.

Понемногу канониры в подштанниках начали мерзнуть. Шутили по поводу тревоги:

– Ага, вечно, как вахмистр подопьет… Возможно, францман услышал шум…

Спустя десять минут вахмистр взревел, как разъяренный бык:

– Батарея, отбой!

7

Телефонная сеть немецких войск в Лансе проложена образцово. Во всех пригородах имеются огнеупорные диспетчерские пункты, через которые по различным проводам можно сразу соединиться с важными точками на всем участке фронта. Через весь город под землей проходят тщательно проложенные кабельные линии, защищенные шпалами или слоями камней.

Обслуживание и прокладка этой кабельной сети тем более важны, что строительство пехотных позиций фундаментально изменилось. В начале XV века ров еще представлял собой единую прямую линию, соединенную с тылом подходами. Теперь пехота жила в некой сетке. Четыре или пять занятых траншей тянулись рядами. Построенные зигзагом, частично соединенные друг с другом крытыми коридорами, подведенные траншеями-сапами на переднем крае вплотную к противнику.

Отказ телефонной линии, значивший в спокойные дни лишь неприятную помеху, легко мог привести к путанице и ошибкам в неспокойные времена.

Для поддержания в полном порядке кабельной сети всем воинским частям теперь были необходимы большие подразделения связистов. Они занимали диспетчерские. Они занимали конечные станции. От аппарата к аппарату следили они за тем, чтобы каждая неисправность устранялась как можно быстрее.

Поскольку каждый аппарат, жизненный нерв подразделения, находится в специально защищенном укрытии, у отрядов телефонистов есть большое преимущество перед своими товарищами. Они более защищены от случайных прилетов и непогоды, чем другие.

Но поскольку линии уничтожаются огнем – и только огнем – перед каждым отрядом связистов стоит задача наводить порядок, пока всем остальным солдатам дают приказ занять укрытия.

ПАП 96 сформировала из состава расчетов шести батарей несколько диспетчерских взводов, которые распределили по трем пунктам на участке фронта.

Во взвод под Лоосом попали Рабс и Райзигер из 1/96. Служба сменами: восемь часов на точке, восемь в окопах, восемь на позиции, отдых.

8