Будни рэкетиров или Кристина

Точно, – кивнул он, принявшись излагать приготовленную загодя легенду. Из рассказа Ольге сделалось ясно, что Протасов бизнесмен средней руки, сколотивший состояние на поставках видеотехники.

Стою будь здоров, – похвалялся Протасов, – одна беда, с оборотными средствами напряженка. Вечно, понимаешь, не хватает.

Когда речь зашла о семейном положении Протасова, опасения Ольги (эти чувства, пожалуй, можно назвать и ожиданиями) подтвердились. Тренерша услыхала душещипательную историю о бизнесмене, растящем сына в одиночку.

Умерла в прошлом году, Ирка-то, – сказал Протасов, и ему стало так нестерпимо жаль своего несбывшегося семейного счастья, что он едва не заплакал.

Второго ребеночка хотели… а оно… видишь, каким боком вышло… И дите так и не родилось.

Ты сам растишь Игоря? – Ольга нежно взяла Протасова за запястье. – Сам?

А то, – подтвердил Протасов. – Что могу, – делаю. Пацан толковый растет. В мамку, видать. – На этот раз он утер слезу. Ольгины глаза увлажнились.

Толковый, – повторил Протасов. – Жаль, Ирка его не видит, – выдавил из себя Валерий, чем окончательно доконал тренершу. – Экс-супруги порывисто обнялись и долго не разжимали объятий.

Далеко за полночь Протасов повез Ольгу на Харьковский. Оставив «Таун Кар» у подъезда, он втащил бывшую жену в лифт. Ольга висела на его плече тяжелой, но желанной ношей. В машине ее, как впрочем, и следовало ожидать, развезло. Настоящие спортсмены вообще не пьют, а если делают исключение, то много им не надо. Нет у спортсменов соответствующего иммунитета.

В лифте Протасов прижал Ольку к себе, ноги тренерши подогнулись.

Валерочка, – шептала она прямо в ушную раковину Протасову. Ее дыхание было горячим, грудь упругой. У него наступила эрекция, которую Ольга, опьянению вопреки, уловила каким-то шестым женским чувством. И не стала тянуть.

Я хочу, – промурлыкала она. – Возьми меня, прямо здесь. – Протасов по медвежьи зарычал, собираясь руками под юбку. Но Олька была в штанах.

У них были неплохие перспективы, лифт был большим, и жильцам глухой ночью без надобности. Но, тут кабина остановилась на площадке. Они достигли восемнадцатого этажа. Ольга поцеловала Протасова в губы.

Потерпи, милый. Вот мы и дома.

Обняв женщину за талию, Валерий увлек ее в коридор, рассчитывая продолжить в квартире. Вскоре они топтались под дверью. Ольга полезла в сумку, и, естественно, обронила ключи. Связка упала, лязгнув, как капкан. Протасов нырнул за ней, словно ловец жемчуга за приглянувшейся раковиной. Оставленная без присмотра тренерша покачнулась, будто телебашня в ураган, и, наверняка бы упала, если бы не массивная корма Протасова. Валерий стоял буквой «Л», нашаривая зловредные ключи. Одинокая лампа под потолком светила больше для виду, чем для света.

Штормит? – кряхтя, поинтересовался Протасов. Олька не была балериной.

Мама? – позвал тоненький детский голосок, – мамочка?

«Конкретный облом!» — думал Протасов, разгибаясь. Дверь была открыта. Надобность в ключах отпала. Глядя сверху вниз, Валерий увидел тщедушного мальчишку лет семи. На носу Богдасика красовались очки с толстыми, словно иллюминаторы, линзами. «Как у Штирлица в „Доживем до понедельника, е-мое“.[67] Из-за очков глядели огромные перепуганные глаза.

Мама?! – повторил очкарик.

Ты почему не спишь? – хотела возмутиться тренерша, но язык отказался служить. Вышло невнятное бормотание. Протасов решил, что пора вмешаться.

Тихо, шкет, – зашипел он, что бы не будить соседей. – Все ништяк, с маманей. Устала она, чтобы ты понял. Где тут у вас спальня?

* * *

Уф! – отдувался Валерий через минуту, шагая за Богдасиком с Ольгой на руках. Она крепко спала. Устроив экс-жену на кровати и посоветовав мальчонке тоже «ложиться на боковую», Протасов ретировался к лифту.

Смотри, дверь хорошо запри, – сказал он напоследок.

«Ох и облом, в натуре! – вздыхал Валерий, устраиваясь за руль «Линкольна». – Второй за день, е-мое. Спасибо, хоть тачку не угнали!»

Зато путь с Харьковского массива в Пустошь прошел на редкость безоблачно. Третьего «облома» не случилось. Видимо, Протасов исчерпал суточную дозу разочарований. Ему не только хватило бензина до села, но даже ни разу не остановила милиция. Что само по себе большая редкость, если кататься по Окружной ночью. Двадцати минут не прошло, как Валерий заезжал во двор.

* * *

Так вздрючил ты ее или нет? – налегал Волына, блистая нездоровым огоньком в глазах. Как, очевидно, помнит Читатель, с женщинами у обоих давно не заладилось. – Колись, зема!

Где? В лифте?! – Протасова этот допрос достал.

Ой, дурак, по-любому. А хотя бы и там.

Иди, в натуре, погуляй.

Баба ему давала, а он, понимаешь, носом крутил.

Задрал, в натуре.

В кабаке б на стол завалил…

Задолбал, да?

Зема, ты интеллигент. По-любому.