Будущее капитализма

Перед современными богатыми странами встает сегодня головоломная задача. Непреложный факт состоит в том, что сфера публичной политики неизбежно имеет территориальный характер. Процессы, наделяющие публичную политику ее политической санкцией, тоже территориальны: на национальных и местных выборах избираются представители населения, получающие властные полномочия в отношении конкретной территории. Наконец, осуществление публичной политики в конечном счете также имеет территориальный характер: образовательные и медицинские услуги организованы по территориальному принципу; инфраструктурные объекты территориальны по определению; сбор налогов и выплата пособий также привязаны к конкретным территориям.

Мы не можем игнорировать тот факт, что наши государства имеют пространственное устройство. Более того, они имеют по преимуществу национальный характер. Однако наша идентичность и сети социального взаимодействия, лежащие в ее основе, становятся все менее территориальными.

В основе эпохи социал-демократии — периода с 1945 по 1970 год — были выдающиеся исторические свершения, благодаря которым чувство взаимной общности способно было охватить целые страны. Но в результате разделения людей по профессиям — следствия возрастающей сложности общественной жизни — наша территориально обусловленная идентичность и системы территориального социального взаимодействия уже ослабли. Сегодня, когда распространение смартфонов и социальных сетей начинает вызывать изменения в нашем поведении, мы наблюдаем новую волну наступления на общую территориально обусловленную идентичность. Смартфоны становятся крайним воплощением индивидуализма: люди без разбора рассылают своим «френдам» селфи в надежде собрать как можно больше «лайков». Пространственное измерение нашего общения съеживается на глазах, и мы явственно ощущаем этот процесс, когда оказываемся в публичных местах — кафе и поездах — в окружении людей, которые находятся рядом с нами, но уже невидимы друг для друга: каждый глядит в свой экран. Пространство связывает нас через публичную политику, но уже не связывает нас социально. Социальное пространство вытесняется суррогатными сообществами «эхо-камер» цифровой коммуникации и схлопывается в результате более радикального ухода людей из общения лицом к лицу в изоляцию озабоченного нарциссизма. Я готов предсказать, что, если эту расходящуюся эволюцию наших общественных структур и наших человеческих связей не удастся остановить, наше общество будет дегенерировать, становясь менее щедрым и менее способным к доверию и сотрудничеству. Эти тенденции проявляются уже сегодня.

Теоретически мы могли бы перестроить наши общественные структуры, сделав их непространственными. Возможно, что некоторые техногики из Кремниевой долины уже сегодня грезят о будущем, где каждый сможет свободно выбирать себе политическое образование независимо от того, где ему довелось родиться или жить. Каждое такое образование могло бы иметь собственную валюту — свой собственный биткойн. Каждое из них могло бы устанавливать свои налоговые ставки, свою систему социальных выплат и здравоохранения; есть даже планы создания плавучих островов, не входящих ни в одну национальную юрисдикцию. Вам это кажется заманчивым? Если да, попробуйте представить, чем это, скорее всего, закончится. Богатые люди наверняка будут «прописываться» в таких искусственных политических образованиях с низкими налоговыми ставками. Миллиардеры делают это уже сегодня, устраняя связь между местом юридической регистрации своих компаний и местом, где они получают доход, а сами удаляясь на жительство в Монако. Люди со слабым здоровьем будут искать себе политические образования со щедрыми системами здравоохранения, которым когда-то неизбежно придется объявлять дефолт под грузом неподъемных обязательств.

Непространственное политическое образование — это плод фантазии, и единственная реальная альтернатива — это вернуть к жизни человеческие связи, имеющие реальное пространственное измерение. К сожалению, поскольку наиболее реальная основа большинства политических сообществ — национальная, нам необходимо чувство общей национальной идентичности. Но мы знаем, что национальная идентичность может быть злобно-агрессивной. Можно ли сформировать связи, которые будут достаточно прочными, чтобы поддерживать жизнеспособное политическое образование, но не будут при этом опасными? Это центральный вопрос, на который должны дать ответ общественные науки. От этого ответа зависит будущее наших стран.