Будущее ностальгии

В городе есть несколько кафе, в которых пытаются воссоздавать культуру заведений времен Кафки с определенной долей юмора, например недавно отреставрированное кафе «Лувр», напоминающее Империю Габсбургов, с неовенскими высокими потолками, павлинами в стиле высокого китча и дорогостоящими cafés crèmes[603]. Меню включает в себя элементы новой глобализированной культуры: здесь представлены французский, арабский, русский и похмельный завтраки. Таким же образом, кафе «Славия», некогда — кафе чешских диссидентов, любимое Гавелом, было реконструировано в довоенном стиле — как до Второй мировой, в том числе — подлинный портрет поэта и его зеленой Музы. (По правде говоря, заведение было приобретено американским инвестором в 1991 году и до недавнего времени оставалось закрытым. Битва за кафе поставила под сомнение границы американизации, которые готовы были принять горожане и президент Республики. Защитники кафе одержали победу, но новое кафе «Славия» было воссоздано без каких-либо деталей советского стиля, которые характеризовали его во времена Гавела.) Если бы не зеленая неоновая лампа на потолке и название, вызывающее в памяти множество воспоминаний, кафе можно было бы легко спутать с любым псевдоевропейским кафетерием в американских отелях — с кожаной мебелью и портретами знаменитостей на стенах. Зато другие новые заведения превратились в настоящие поля сражений между патриотами пражской культуры кафе и глобализированными рыночниками, между местными жителями и туристами или экспатами. Их версии ностальгии и видения культуры евро-кафе здесь, похоже, конфликтуют друг с другом, а не сосуществуют. Пивная «Велрыба»[604] популярна среди чешских подростков, которые воссоздают свою версию культуры 1960‑х годов в стиле 1990‑х с вогнутым зеркалом в баре, дешевой жирной пищей и комфортными потертыми loveseats[605] в дальней комнате. Поначалу это было малоизвестное место, в основном для молодых чехов, а не для туристов или экспатов, которые неизбежно поднимут цены и потеснят местных клиентов. «Это не то место, где можно развернуть карту Праги и громко говорить о том, как все дешево», — сообщает мой путеводитель на английском языке. Теперь в «Велрыбе» есть много добропорядочных приезжих, пытающихся выглядеть более местными, чем сами местные.

В кафе «Милена» можно свободно развернуть карту Праги. Кафе не воспроизводит какое-либо конкретное место. Это пример эрзац-ностальгии по старомодной Европе, безобидной, но не особенно изобретательной. Это те заведения, которые некоторые туристы считают истинно чешским, а сами чехи — считают их чисто туристическими местами. Взаимопонимание здесь достигает своих абсолютных пределов. Однажды, когда я сидела там в ожидании друга, я заметила восторженного американского туриста, подписывающего открытки с видами старой Праги. Очарованный увеличенным до гигантского размера каллиграфическим почерком Кафки на стенах, он вежливо спросил официантку, был ли Кафка художником.

«Немецкий, — сказала она. — Я не говорить по-английски».

Во время одного из моих первых визитов в Прагу, когда я еще не особенно хорошо знала местную культуру, я назначила встречу с пражским другом в кафе «Милена». Это был стареющий шестидесятивосьмилетний представитель уходящего поколения. Некоторое время я ожидала его, поедая палачинки и рассматривая почерк Кафки. Астрологические часы пробили час, и фигуры Смерти, Жадности и Тщеславия появились, чтобы поприветствовать туристов. Восхищенные вздохи утонули в звуках песни Джона Леннона, которую исполняли чешские и американские подростки. Мой друг так и не появился.

На следующий день я узнала, что он ждал меня перед кафе и так и не решился подняться на второй этаж, чтобы проверить, не там ли я нахожусь.

«Я просто не мог зайти в эту "Милену", — сказал он. — Это только для туристов».

«И что же ты сделал?»

«Постоял снаружи и послушал "Битлз"», — ответил он.

Мой друг остался верен ностальгии по своей юности. В 1960‑е годы все напевали «Битлз», в то время как фанаты «Битлз» на Западе пели о том, чтобы «вернуться в СССР», где девушки с Украины и из Грузии шли вместе, «оставляя Запад позади» (поистине ностальгическая идея), их восточные коллеги, разумеется, мечтали вернуться в США — вернуться в США — и только в компании «Битлз». Таким образом, учитывая колоссальный разрыв в их ностальгической тоске и глубину взаимного недопонимания, западные и восточные поклонники битлов переделывали фантазии друг друга, доводя их до контрапункта. Поэтому некоторые из них попадают в кафе «Милена», покупая дорогие десерты, а другие отказываются от этой гастрономической профанации и остаются на улице, слушая восемнадцатилетних чехов с длинными волосами, поющих песни «Битлз» без акцента.

В поисках другого Кафки «в стороне от проторенной дорожки» я отправилась на новое еврейское кладбище, расположенное рядом с дальней станцией метро в районе, не посещаемом туристами. Я попросила у старого охранника кладбища схему расположения могил.

«У вас тут родственники?» — учтиво спросил он.