Будут расставания

На монтерском пункте Василий Иванович заполнял журнал. Казалось, что он и не вставал со стула, удобно положив острые локти на закапанное чернилами стекло.

Митя опустился на деревянный диван. Мерно, успокаивающе шумели машины в зале. Тепло обволакивало тело и уносило Митю на упругих и ласковых волнах.

— Вчера, значит, — рассказывал Федор, — комендант Опухтин на Радия напустился. Радий спешил и на дверях написал Любе Лебедевой химическим карандашом: «Люба, купил билеты, жди в девять».

— Это комсорг-то? — нехотя рассмеялся Митя. — Что другим, спрашивается, делать?

— Опухтин так и сказал! — оживился Федор. — Так именно и сказал: «Что же другим тогда делать?»

К Мите возвращалась его непоседливость. Он открыл глаза, сел ровнее и сказал:

— Василий Иванович, меня хотят председателем быткомиссии выбрать. Всему общежитию на потеху.

— И выберут!

— Тогда я стану на всех дверях писать химическим карандашом. Я вам покажу! У меня все будете бегать на физзарядку. Вот так! — Он выбежал на середину монтерского и поднял руки. — Шестнадцать тактов начинай! Раз!

— Порядок комендант любит, — усмехнулся Василий Иванович.

— Надоедливый немного, — и Дмитрий передразнил. — «Почему окурки из пепельницы не выбрасываете?»

В бетонированном распределительном устройстве за котлами стояла сухая опаляющая жара. Митя с Федором подметали швабрами пыль цементного пола. Масляные разъединители и красные медные ножи рубильников были забраны сетками. Они примолкли, но чувствовалась в этом видимом покое скрытая сила. Стоит протянуть руку в сторону медных шин — и оживет спрятанная в них молния, ударит искра.

Из распределительного устройства Митя направился к шестому котлу — перегорела лампочка. Там держалась та же давящая жара.

У центрального пульта в котельном цехе Митя напился холодной соленой газировки и вдруг, оглядывая безлюдный восьмидесятиметровый пролет, почувствовал себя словно дома: так хорошо стало ему.

Василия Ивановича вызвали на щит управления. Митя устроился на его место и задремал. Перед глазами вырастал снежный конус и фонарь, раскачиваемый ветром. Свистел пар. Пламя шуршало за стенками котла. Аля была рядом с ним, и Митя пытался расслышать, что говорит она.

— Митя! — толкал его Федор. — Очнись. Сядь прямо.

— А! Мы сейчас, жуть дело. Я же не сплю, не толкай.

И опять перед глазами маячил задранный транспортер РПМ, и машинист, улыбаясь сквозь мутные стекла, кричал: «Проснись, Митька, а то Василий Иванович, по шее надает!»

— Спит? — спросил старший монтер, переступая через порог.

— Дремлет! Устал, — ответил Федор.

— Чтоб не дремал, пусть сбегает на первую очередь углеподачи и поставит моторы под напряжение.

— Что же, Василий Иванович, — встряхнулся Митя, — снова на мороз?

— Зато сон как рукой снимет.

Василий Иванович делал пометки в журнале. Вахта кончалась. В машинном зале появлялись дежурные новой смены, В оконных пролетах голубел осторожный рассвет. Широким хозяйским шагом двигался Павел Павлович Вахрушев. Без пятнадцати минут восемь он вошел на монтерский, чтобы прочитать рапорт ночной вахты.

ГРАФИК

Необычайное собрание в кабинете Вахрушева подходило к концу.

Павел Павлович, надев очки, извлек из ящика письменного стола толстую пачку листов.

— Вот, — сказал хмуро и поднял пачку над головой. — Вот, потрудитесь догадаться, что это. Это заявления на отпуск. Их пятьдесят. Говорит вам что-нибудь цифра: пятьдесят?!

Все молчали. Их собралось не меньше тридцати человек. Они пришли от рабочих мест в комбинезонах, куртках, халатах, заняли в кабинете стулья и диван. В их молчании было недоверие к словам начальника.

— Товарищи, рассудите сами, — говорил Вахрушев. — Если все уйдут в отпуск, — он потряс листами, — то, черт возьми, кто будет работать.

Молчание становилось недобрым.

— Разрешите! — монтер Егоров встал с дивана. — Раньше я честно ходил на техучебу. Она для работы и вообще обязательна. А мне сказали, что сознательность моя равна нулю. А комсорг сказал, что не вижу горизонты. Должен среднюю школу кончить. Он вечно горизонтами глаза колет!

— Давай короче! — посоветовали Егорову.

Он не смутился.

— Я в восьмой класс хожу, меня тоже интересует, как дальше с отпусками на экзамены будет.

— Не тяни время! — опять посоветовали ему. — Кончай!

— Егоров, — мирно сказал Вахрушев, — выслушаю тебя, когда будешь учиться в техникуме.

— Да! — запальчиво ответил Егоров. — Я не за себя — за людей! Сначала агитировали: все должны учиться, а как людям отпуска давать — так нет!

— Павел Павлович! — крикнула от окна обмотчица Мая Зотова. — Вы нарушаете постановление правительства! Просто не имеете права не подписывать заявления. У меня ребенок. Знаете, как институт мне достается?

— Конечно! — забасил сварщик Петров. — Надо как-то решать вопрос.

— Может, другие цехи помогут? — осторожно предложил Радий Бушмелев.

— Другие не помогут, товарищи, — ответил Вахрушев. — В других цехах те же заботы.

— Что же делать? — спросила Люба Лебедева.

— Правительство, выходит, пишет законы, а на местах не выполняют? — басил Петров.