Будут расставания

Проснулась тетя Луша, поправила платок на голове. Взяла с тумбочки список-побудку. Позевывая, пошла вдоль коридора, останавливаясь у нужных дверей.

— Ребятки! Ребятки! — стучала она. — Вставайте.

Федор открыл глаза и сразу сел, сбросив ноги с кровати. Увидев Илью, он громко поздоровался.

Илья обернулся. На мгновенье упрямо сжал губы, но тут же улыбнулся, протянул руку.

— Будем знакомы. Косотуров!

— Полугоров. Стажируюсь на монтера в электрическом цехе.

— Наш цех! Я слесарем там. Из армии, что ли?

Они стояли посреди комнаты. Федор был крупнее Ильи, с плечами атлета и с бурой от солнца шеей, с лицом добродушным и спокойным.

— Из армии. Решил учиться в институте и работать на ГРЭС.

— Правильно сделал! — одобрил Илья. — Давай одеваться… Ты женат?

— Нет еще, — улыбнулся Федор.

— Невеста, наверно, есть?

— Есть!

— Запишись в очередь на квартиру. А то будешь, как я, с женой на разных этажах жить…

— Надо. Это я учту. Да неудобно как-то… Только пришел — и квартиру…

В открытую форточку тянуло морозным воздухом. В конце коридора тетя Луша стучала в двери:

— Ребятки! Ребятки! Пора, вставайте!

ДЕВУШКИ

Два года назад Рита жила с матерью в поселке среди гор. Училась в школе и мечтала о педагогическом институте. Она и сейчас ночами слышит, как шумят лиственницы на перевалах и гонимые ветром озерные волны бьют в берега.

Когда весеннее солнце высушивало бездорожье, в поселок приезжали электрики с Зарянской ГРЭС. Они ревизировали оборудование и маленький генератор на озерной плотине. У электриков был катер. Вечерами они возвращались в поселок. Береговое эхо разносило напряженный стук мотора. Рита надевала шерстяное платье, укладывала в прическу легкие светлые волосы. Илья приходил усталый. Мать сухо здоровалась с ним: считала, что мужчина под тридцать лет не пара для дочери-десятиклассницы.

Начинало темнеть, луна выбиралась из-за гор. Пастухи-башкиры гнали скот в ночное. Густой туман приплывал в долину, стирал звезды с неба. Илья и Рита шли неровной тропкой.

— Мама будет ругать меня, — говорила Рита.

— Ну беги, — тихо отвечал Илья.

— Сейчас, — соглашалась она, но продолжала стоять, прижавшись щекой к его плечу.

Окончив школу, Рита приехала в Зарянск. Друзья Ильи потеснились, освободили комнату. Комендант Опухтин сделал вид, что не заметил, но через месяц, остановив Илью в коридоре, сказал:

— Косотуров, я молчу, но ты о квартире все же хлопочи. Так в общежитии проживать не положено. Ремонтируют же дома для молодоженов. Добивайся.

Шло время. О квартире Илья вспоминал редко.

— Не торопись, — утешал он Риту, — дойдет и до нас очередь. А может, уедем в Ургун… Знаешь — там перспективы! Там — дела!

Из цеха Илья приходил задумчивый, молчаливый. Поздно вечером, ложась спать, Рита видела в темном стекле отражение настольной лампы. Илья стоял, согнувшись над чертежной доской, или прохаживался.

В поздний час однотонный скрип половиц был особенно явственным. Она укрывалась одеялом с головой, стараясь уснуть, не мешать Илье. Утром вставала, готовила завтрак, влажной тряпкой вытирала пол. Все в этой комнате стало привычным, удобным.

Еще днем кто-то намекнул Рите, что им с Ильей придется «сокращаться». «Может, это случится через месяц?» — подумала она тогда.

Илья купил билеты на девять часов вечера, потом они еще поужинали у знакомых в поселке.

Тетя Луша встретила их сочувственным взглядом, развела руками…

— Вселился уже, — сказала она, точно извинялась.

Им как-то не поверилось. Пошли в комнату — хотелось убедиться.

Когда Рита ушла, оставив Илью, ей захотелось плакать. Пошла наверх, где жили девушки, где сама была прописана.

— Тетя Луша, завтра разбудите Илью, — я пошла к девочкам.

Рита поднялась на второй этаж. Остановилась у закрытой двери. Входить в этот поздний час было неудобно, точно она собиралась просить одолжения у подруг.

— С доброй ночью! — сказала она, открывая дверь, и сделала шутливый реверанс.

Подруги не ответили на шутку. Взгляды их были тревожными.

— Удивляетесь? — спросила Рита. — Да-да. Мы разошлись… Буду жить с вами.

— Вот! — торжественно сказала Галя.

— Подожди! — перебила ее Люба. — Что же случилось?

Люба закрыла учебник, оттолкнула его от себя на середину стола.

— Рассказывай, Ритка, по порядку, не темни…

— Просто Опухтин вселил к нам нового человека. Мы пришли, а он уже там живет.

Галя потрогала бигуди и, безмятежно улыбаясь, поглядела в потолок.

— Вот твоя кровать, Рита. Устраивайся скорей и слушай меня. Я старше вас на целый год. И я, девочки, за то, чтоб пережить несчастную любовь. Иначе не научишься чувствовать… Знаете, так нельзя: со школьной скамьи и прямо замуж… Надо помучиться, потосковать, потерять, потом и любить сумеешь. Лев Толстой об этом писал и Клара Васильевна в школе то же говорила. Полюбишь парня. Стараешься быть хорошей. Они ведь не понимают, как это трудно — быть хорошей. И вдруг он не приходит. Ты ждешь, а он уже с другой. И почувствуешь себя брошенной… Такой несчастной-несчастной и заплачешь.

— У тебя была несчастная любовь? — удивилась Рита.