Буйный

– Иди ты! – ловко подхватил её на руки, швырнул на кровать, а сам сверху навалился и начал её… щекотать.

– Макс! Ма-а-а-акс!!! Прекрати! Прекрати, я сказала! Умираю, не надо! Я боюсь щекотки. Прошу-у-у-у!

Нет, девочка. Нет тебе пощады.

Обожаю её звонкий смех. Обожаю её всю.

Душу дьяволу продам, живьём в аду гореть буду, лишь бы она всегда была счастлива.

* * *

Я продержался еще два дня без полноценного траха. Только в душе наяривал, представляя её аккуратные сочные дыньки и узкую тёплую щёлочку. По пять раз на день гонял, затёр уже своего здоровяка до мозолей по всей его немалой длине и выкачал из яиц литр спермы за все эти дни. Отпускало лишь на время.

На полчаса максимум. Вроде бы и сбрасывал напряжение, но не мог вдоволь насытиться. Конечно, видеть её лакомую фигурку, облачённую в мою рубаху, и её красивую попку, выглядывающую из-под одеяла по ночам, ну ей-богу, как каторга. Как долбанное испытание на выдержку.

Странно, что Аля мне больше не предлагала минет. Наверное, до сих пор грустила из-за деда. Но я хотел её. Как же зверски я её желал! Зверел просто, станел! Именно поэтому я пошёл вечером в соседний бар и подрался.

Да, я выпил. Не удержался. Ибо она снова от меня отстранилась, когда я начал ночью гладить её бёдрышки и лизать мочку уха. Подорвалась, скрутилась в комочек и сказала, что плохо себя чувствует. Голова, мол, болит, мигрень разыгралась. Вот и нажрался с дуру. Пошёл играть в бильярд. Один мудак сказал, что я выиграл нечестно, за что и получил в еб*ло.

Драка была до дури горячей. Раскидал этих сосунков прыщавых, как котят по лоткам. А потом, выжрав ещё бутылку паленки, в номер вернулся. Вообще ни черта не соображал, как вдруг одурел от увиденного.

Аля!

Она стояла перед зеркалом в том самом кружевном комплекте и прихорашивалась. Неземная, нереальная, волшебная звёздочка. Моя девочка. Только моя! А-а-а-а, как же я зол и взбешён! Что не первый у нее. Что её уже трогали. Там. И завоевали. Суки. Падлы. Держите меня армией!

Сорвался. Набросился. Зубами рвал этот чертов лифчик и прижал детку к стене. Я понял, что больше не могу сдерживаться. Или она немедленно ляжет со мной в постель и я ворвусь в её сахарную кисочку членом, или мне придётся искать альтернативу – разовую шлюху в подворотне. Я думал – смогу сдержаться. Но нет же. Недооценил силу своего мужского желания и красоту этой сладкой девочки. Особенно после того, как я увидел её в том чёртовом белье. Полупрозрачное розовое кружево… И она. Вся такая нежная, воздушная, невозможно красивая.

Как же хотелось ее отодрать. Это полный трындец! В каждую щелочку по очереди. Поглубже, да побыстрее. Чтобы крики ее страстные слышать. Чтоб аж в ушах звенело! Чтоб аж по самые яйца таранить сладенькую молоденькую попку.

– Хочу тебя, маленькая… – не успел я переступить порог номера, как тут же набросился на свою Дюймовочку, как волк на овечку, властно прижал к стене и исступленно впился в её алые губки. Сорвал халатик. Рванул с таким напором, что швы захрустели. Как доминант, хозяин её тела, дрожащими руками отодвинул полоску кружевных, нежно-розовых трусиков в сторону… Коснулся складочек указательным пальцем и застонал от кайфа и мощи желания.

Меня трясло. Епрст! До трясучки штырило! Как же я её хочу-у-у! Хоть убейте. Не могу. Не могу остановиться. SOS!

Плохой, плохой бык! Нехороший, безбашенный монстр.

Умом я понимал, что надо тормозить. Но членом… Пизд*ц. Там уже вовсю пылало, трещало и горело. Вся кровь с мозгов ухнула в яйца.

Крошечка моя нереальна! Малышка! Раздеру на хрен, голоден я! Жрать тебя хочу! Резко, грубо, страстно. Чтобы из члена искры сыпались, когда буду в тебя долбиться, чтобы ты орала в мой рот, а я жрал тебя полностью. И стоны твои звонкие, и тело твоё сладкое, и сисечки эти нереальные. Маленькие, хорошенькие, гладкие, как шёлк, что заводили похлеще пачки виагры, сожранной одним залпом.

Палец скользнул глубже. Сначала Аля меня целовала. Охотно. Желанно. Покорно. Несмотря на мой нелюдской напор. Но потом вдруг… когда я коснулся её ТАМ, где было так влажно, так тесно, горячо и до дури хорошо, она мигом превратилась в кусок бревна. Забилась в тисках. Взвизгнула. Начала извиваться, как строптивая змея.

– Ну чего ты, детка? Ты ведь влажненькая. Ты ведь течёшь для меня. Ты ведь меня хочешь, – шипел ей в шею, осыпая поцелуями ароматную кожу малышки, а сам держал Алю в крепком захвате.

– Максим… Нет!

– Перестань, я буду очень нежным. Доверяй мне, Дюймовочка. Без доверия не может быть никаких отношений. А без секса тем более.

И я вогнал в её дырочку палец. До упора. Нет, не грубо, а очень осторожно. После чего услышал хриплый вой. Она закричала. Как прокажённая истеричка. Пришлось снова вонзиться в её рот губами, чтобы успокоить.

– Ты пьян. Остановись. У тебя губы в крови. И руки!