Букет роз

На промысле готовилась забастовка, рабочий комитет подготавливал требования хозяевам. Забастовка должна начаться первого мая.

Ибиш хоть и не все понимал, но догадывался, что надвигается что-то грозное, в их местности небывалое.

— Есть люди, — говорил Василий, коротко размахивая руками, — есть такие маловеры. Вот они, братцы, считают, что рабочие-азербайджанцы якобы еще не готовы к забастовке. Я думаю, нет нам нужды их дурацкие речи принимать во внимание. Как вы думаете?

— Болтают, и только, — поддержал друга Кули. — Они настроения рабочих не знают. Большинство пойдет за нами. Глаза у людей открылись. Теперь многое стало ясным.

Василий улыбнулся, тряхнул головой и сказал:

— Вот это правильно. Мы, русские рабочие, верим в наших братьев, а это главное. Объединившись, одолеем любого врага. А будем врозь тянуть, враг нас сломит, как камышинку.

— Наше слово — слово мужчины, — возбужденно потер руки Кули.

Василий прошелся по комнате, глянул в окно и быстро проговорил:

— Послушай-ка, Ибиш, есть большое поручение.

Ибиш вскочил на ноги, молча глядя на Василия.

— Получай десять прокламаций — расклей их на видных местах. — Василий помолчал, улыбаясь. — Ну как, не побоишься?

— Нет, дядя Василий, — тихо ответил Ибиш.

— Я знаю, ты не трус, — продолжал Василий, положив свою тяжелую руку на худенькое плечо мальчика, — но, как говорится, осторожность украшает героя. Дело такое, понимаешь ли… Ну, словом, чтобы и воробей не заметил. А в листках этих — святая правда. Пускай люди почитают да подумают о своем житье-бытье.

— Давайте, давайте, дядя Василий, — заторопился Ибиш, — все, что смогу…

Он вспомнил о Джаби и хотел спросить, нельзя ли его взять на помощь, но отец словно угадал его мысли и сказал:

— Да, пожалуй, Джаби — паренек верный. Правда, отец его далек от нас, но зато сынок нашенский!

Василий опять напомнил об осторожности, но не противился желанию Ибиша, а только серьезно и сильно, как ровне и товарищу, пожал ему руку.

Не прошло и четверти часа после ухода Василия, как в дверь тихонько постучали. В комнату вошел Джаби, испытующе оглядел Ибиша. Потом он отдал ему крашеное яйцо, поздравил с праздником и прибавил:

— Слушай, ты чего не пришел на игры?

— Если бы у нас были яйца, то съели бы сами, — рассеянно перебил его Ибиш. — Какой для бедняка праздник? Нет у нас ни плова, ни сладостей, да и гостя в доме нечем принять. Стыдно…

— Какой стыд! Мало ли что бывает, — растерянно утешал его Джаби.

— Да-a, это, может, и так, но отца-то уволили. Какой уж там праздник! — неохотно отвечал Ибиш, печально глядя под ноги, но вдруг оживился, глаза его заблестели. — Ты знаешь, Джаби, дядя Василий говорит, что будет такое время, такое время, — ты только не смейся! Нас пустят в школы, и можно будет стать врачом, учителем или даже инженером. И плов будем есть каждый день.

— Ну, уж это ты брешешь, — не утерпел Джаби.

— Вот видишь, — обиделся Ибиш, — я так и знал, что у тебя ума не хватит все это понять. А я тебе вот еще что скажу… — Ибиш разгорячился, говорил громким шепотом, выкатывая глаза и наступая на Джаби. — И мы можем приблизить это время, — повторил он явно чужие слова. — Понимаешь? Нет? Ох, пустая у тебя голова, Джаби. Вот есть в других местах такие ребята, которые помогают настоящим людям. Каким? Не знаешь? И не догадываешься? Да тем, которые за бедных воюют. А за ними полиция гоняется. Понял? Ну вот, вот…

— А почему же дядя Кули не разрешает нам помогать этим людям? — спросил Джаби.

Ибиш осекся: не слишком ли много наговорил он?

А Джаби не отступал:

— Ты, кажется, что-то хотел сказать? Чего же ты язык проглотил? Эх, Ибиш, ты все еще боишься целиком открыть мне тайну?

— Нет, Джаби, не боюсь, — решительно ответил Ибиш. — Не боюсь! Но только — чур! — отцу своему ни слова, молчок!

Джаби горько засмеялся. Обидно все-таки, что Ибиш не верит его отцу. Разве отец в полиции служит? Отец тоже ведь нефть Мусе добывает.

— Ладно, — угрюмо ответил Джаби, — клянусь аллахом, я отцу ничего не скажу, да он сейчас сильно расстроен: все время ругает Мусу, — ему не до нас.

— Ну, так слушай. — Ибиш увлек приятеля в угол, они присели на корточки. — Слушай, первого мая будет демонстрация и начнется забастовка! — Глаза Ибиша округлились. — Знаешь, загудит гудок, и все рабочие поймут, что не нужно выходить на промысел. Только нужно заранее расклеить на стенах прокламации да и листовки разбросать. Дело опасное, тут, брат, одной храбрости мало, — повторил Ибиш слова Василия, — тут, друг, осторожность нужна. Чтоб и воробей не заметил. Во! — И вдруг, переменив тон, небрежно сказал: — Конечно, если смелости нехватка, то и браться нечего.

Джаби вспыхнул:

— «Смелости нехватка»? Это ты про меня, что ли? А? Говори?

— Ну что ты, что ты, Джаби, — примирительно улыбнулся Ибиш, — это я так, чтобы понятно было.

— A-а, то-то… — успокаиваясь, протянул Джаби. — А теперь покажи-ка эти самые… Как их? Бумаги-то…