Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

Сталинская расправа над москвичами была тяжким ударом для Бухарина, Рыкова и Томского и, возможно, решающим эпизодом борьбы за власть. Помимо того, что этот разгром лишил их наиболее важной организационной базы, он сделался показательным примером для нейтральных или колеблющихся членов Центрального Комитета по всей стране. Он произошел за месяц до ноябрьского пленума и продемонстрировал, что даже крупнейшая парторганизация страны, руководимая кандидатом в члены Политбюро и семью членами ЦК и находящаяся в союзе с влиятельной тройкой в Политбюро, не смогла противостоять сталинскому центральному аппарату. Все парторганизации получили инструкции изучать московские документы ^{1183}. Какие бы сомнения не имелись у некоторых партийцев относительно сталинской политики, никто не был готов пойти на такой же риск.

Бухарин безучастно наблюдал за всеми этими событиями со стороны. Его обычный летний отпуск был отложен из-за конгресса Коминтерна, так что он отправился из Москвы в Кисловодск в начале октября. Он вел себя примерно так же, как Троцкий в 1924 г.: оставался на Кавказе, пока громили его союзников и друзей, и не только не оказывал открытого сопротивления, но (насколько об этом можно судить по документам) даже не сделал ни одного символического жеста, чтобы придать им воодушевления. Его олимпийское спокойствие было наконец нарушено в первую неделю ноября, когда он узнал, что Рыков идет на попятную в дискуссии, ведущейся в Политбюро по поводу плана индустриализации на 1928–1929 гг. Бухарин немедленно вылетел в Москву; по дороге его самолет дважды задерживался сталинскими агентами, делавшими вид, что их очень беспокоит здоровье Бухарина. Наконец он прибыл в Москву 7 ноября. Боевой дух вернулся к нему ^{1184}.

Последовала неделя бурных заседаний Политбюро, подготавливавших Пленум ЦК, который должен был состояться 16 ноября. На этих заседаниях произошла новая серия яростных стычек между Бухариным и Сталиным. Бухарин призывал к коренному повороту политической линии, в том числе к уменьшению предложенных Сталиным капитальных затрат и снижению чрезмерного карательного налогообложения зажиточных крестьян. Затем он предъявил политический «ультиматум» с требованием решительно прекратить кампанию и организованные преследования, направленные против него и его сторонников. Когда Сталин уклонился от официального обсуждения этих требований, Бухарин назвал его «мелким восточным деспотом» и вышел из комнаты. Через несколько минут он, Рыков и Томский подали написанные заранее заявления об отставке. Сообщают, что, принимая эти заявления, Сталин «был бледен» и «руки у него тряслись». Он не был готов пойти на разрыв с открытой бухаринской оппозицией и рисковать своей, еще не совсем оформившейся политикой и согласился на компромисс ^{1185}.

И снова, с прежней неотвратимостью, сталинские уступки и бухаринские победы оказались пустым звуком. В обмен на номинальную поддержку Бухариным, Рыковым и Томским принятых на пленуме резолюций и предоставленное Рыкову право выступить на пленуме с тезисами по индустриализации Сталин, видимо, согласился несколько уменьшить капиталовложения и прекратить преследования сторонников Бухарина. Первая его уступка была настолько минимальной, что явилась крупным поражением правых, а второе обещание он просто игнорировал ^{1186}. В соглашение входило также, по всей видимости, назначение Угланова наркомом труда, что тоже было сомнительным успехом для правых, поскольку он сменил на этом посту бухаринского союзника — сотрудника Томского Шмидта. В любом случае должность Угланова давала ему мало власти, и пробыл он на ней недолго ^{1187}.

Достигнутый компромисс дал фракциям в Политбюро возможность проявить мнимое единодушие на Пленуме ЦК. Однако видимость эту соблюдали без особого рвения, а заседания пленума принесли правым явное поражение. Осторожный доклад Рыкова о промышленности был встречен шумным неодобрением сторонников генсека ^{1188}. Затем Сталин выступил с речью, выдержанной в более резких, чем когда-либо, тонах, на тему «о необходимости иметь побольше капитальных вложений» (иначе гибель и опасность «правого уклона»). Что еще более важно, хотя резолюции пленума отражали бухаринское влияние (или сталинскую нерешительность) в области сельского хозяйства, они впервые были в значительной степени сталинскими по содержанию. Они одобряли сталинский подход к индустриализации, называли «правый уклон и примиренчество» главной опасностью и объявляли первую после 1921 г. широкую партийную чистку — на этот раз еще бескровное удаление нежелательных элементов. Хотя последняя резолюция была направлена против «чуждых элементов», не могло быть сомнений, кто является ее настоящей мишенью ^{1189}. Будучи не в состоянии вмешаться в происходящее, но не желая своим присутствием санкционировать решения, Бухарин бойкотировал пленум ^{1190}.