Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

В отличие, например, от Троцкого, который как военный комиссар — председатель Реввоенсовета — всегда находился на авансцене, точную картину деятельности Бухарина в годы гражданской войны представить трудно, отчасти потому, что он выступал в нескольких ролях. Его главной обязанностью было редактирование «Правды» — должность огромного значения. «Правда», выходившая ежедневно (кроме понедельников), была официальным рупором партии как в стране, так и за границей; помимо этого, она была авторитетнейшим органом обмена мнениями между партийцами, так как публиковала как официальные, так и дискуссионные точки зрения. Бухарин писал большинство передовиц и определял общее направление газеты. И, поскольку в занимаемом «Правдой» помещении постепенно расположились редакции ряда партийных и беспартийных изданий, он фактически сделался руководителем советской печати вообще — равно как и всей большевистской пропаганды ^{340}.

В конце 1918 г. Бухарин был также глубоко вовлечен в международные коммунистические дела. Репутация интернационалиста сделала его ведущим представителем российской партии, когда исполненные надежд зарубежные марксисты стали совершать паломничество к месту свершившейся революции. В октябре 1918 г., в канун неудачного восстания в Германии, он к тому же совершил поездку в Берлин для встречи с Карлом Либкнехтом и другими немецкими коммунистами. (Характер этой миссии остался неясным) ^{341}. Неудача восстания в Германии не могла, однако, воспрепятствовать давнему (с 1915 г.) стремлению Ленина создать новый, III Интернационал. По его просьбе Бухарин подготовил документ, излагавший «теорию и тактику большевизма»; он стал программным манифестом I Учредительного конгресса Коминтерна, открывшегося в Москве в начале марта 1919 г. ^{342}. С тех пор много времени у Бухарина отнимали коминтерновские дела. Он был членом Исполкома Коминтерна и заместителем председателя «узкого бюро», которое руководило Коминтерном; вместе с Зиновьевым, его первым председателем, он нес ответственность за повседневную деятельность Коминтерна ^{343}.

Тот факт, что Бухарин сочетал эти обязанности с другой официальной и полуофициальной деятельностью, заставляет предполагать, что он играл в Политбюро особую роль. Высказывание, приписываемое Ленину, дает понять, в чем она заключалась. Когда его спросили, почему Бухарин не занимает никаких официальных государственных постов, Ленин, как сообщают, объяснил, что партия нуждается но крайней мере в одном человеке «с мозгами без бюрократических извращений» ^{344}. Бухаринская репутация человека честного, справедливого и неподкупного была великим достоинством в те дни, дни бесконтрольной власти, а подчас и повального террора [22]. Бухарин, очевидно, взял на себя (или получил) в Политбюро роль «улаживателя» конфликтов. Он регулярно появлялся в качестве представителя партийного руководства, когда возникало напряженное положение: в комиссии по борьбе с антисемитизмом, в ЧК при расследовании сомнительных арестов «буржуазных интеллигентов», в Президиуме ВЦСПС, когда отношения между партией и рабочим классом становились натянутыми ^{345}. Не каждый считал, что Бухарин выполняет эту функцию хорошо; один большевик выражал недовольство по поводу его деятельности в Президиуме ВЦСПС, говоря, что «ничего, кроме конфуза, от этого не вышло». Как бы то ни было, он работал с энтузиазмом, был вездесущ, «летал» по Москве: «О нем говорили: никто не знает, где он вдруг появится в следующий раз» ^{346}.

Но ни одна из этих функций, однако, не может сравниться с его положением в партии в качестве ведущего, а впоследствии и официального теоретика большевизма. В этот период теоретическая работа, как и всякая идеологическая работа вообще, оставалась важной и значительной сферой деятельности. Состав партии быстро менялся, но ее вожди все еще оставались интеллигентами. Так, Ленин считал себя по профессии «литератором», а Бухарин писал о себе и о Ленине как о «коммунистических идеологах» ^{347}. Единство теории и практики еще не стало пустым лозунгом. Большевики почитали теорию и идеи так же пылко, как и истину, потому что считали их синонимами, и видели в этом свою силу и способность к руководству. Так же, как в свое время Маркс, они были убеждены в том, что «быть радикальным — значит понять вещь в ее корне» ^{348}.