Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

Однако во время гражданской войны оптимизм подавлял все сомнения, так как опасности того времени не позволяли предаваться отчаянию и, кроме того, Бухарин наделял пролетариат как класс идеализированной политической сознательностью и творческой энергией. Его собственное предостережение, сделанное в марте 1918 г. относительно «распада пролетариата», было вскоре забыто ^{419}. Центральным в его теории «трансформационного процесса» было утверждение, что в то время, как распадаются другие социальные группы, пролетариат сохраняет свои внутренние «связи» и становится даже более монолитным, являясь тем самым «неисчерпаемым источником организационной энергии». Вера в массы, а не в элиту, сквозившая в этом предположении (или надежде), позволила Бухарину утверждать, что между «авангардом» (партией) и классом «нет грани» ^{420}. Между тем русский пролетариат сократился вдвое, поскольку промышленные рабочие стали возвращаться в деревню и вести «мелкобуржуазный» образ жизни, чтобы выжить. Иллюзии Бухарина в этом отношении рассеялись только в марте 1921 г., когда он признал: «Мелкобуржуазная стихия не просто хлещет на пролетариат …мелкобуржуазная стихия проходит через пролетариат. Рабочий класс окрестьянился» ^{421}.

В начале 1920 г. вера Бухарина в «военный коммунизм» стала таять. Он настаивал теперь на социалистическом строительстве в таком духе, в каком раньше этого не делал. Казалось, что он устал от гражданской войны. Одно дело — теоретизировать об «издержках революции», другое — испытать их на опыте. Война с Польшей застала большевиков врасплох, и хотя Бухарин желал бы иметь силы, чтобы после Варшавы вести войну дальше, «непосредственно к Лондону и Парижу», он был рад, когда война закончилась, позволив правительству направить свои усилия на то, чтобы справиться «с нашим внутренним положением, с голодом и холодом». Он впервые задумался о том, откуда взять ресурсы для экономического развития, отметив, что эпоха строительства — это «реальный период социальной революции» и «величайшая эпоха» ^{422}. Его неудовлетворенность все углублялась. То, что чиновники составляли оптимистические доклады во все более ухудшающейся обстановке, он называл «скандалом», он пессимистически смотрел на возможность создания серьезного экономического плана. Более всего его ужасал постоянно разрастающийся бюрократический аппарат. Контроль устанавливается над контролем, говорил он, а результат только тот, что создается «колоссальный балласт на всем советском организме». И Бухарин предложил новый лозунг: «Лучше не контролируй плохой аппарат, а улучшай плохое, чтобы оно стало хорошим». Интересно, что это предвосхищало знаменитое ленинское: «Лучше меньше, да лучше» ^{423}.

Основной кризис, однако, постиг сельское хозяйство, по словам Бухарина, во второй половине 1920 г. Первое время во всех его важнейших заявлениях отчетливо проступают главным образом два аспекта крестьянского вопроса: как установить стабильные экономические отношения между городом и деревней и как поднять резко упавшее сельскохозяйственное производство. Бухарин все еще не находит ответа. Хотя он и советует партийным организаторам перестать обращаться к крестьянам с лозунгом о мировой революции, а вместо этого взывать к их «здравому смыслу», сам он продолжает, как и все вожди, выступать против «свободной торговли» ^{424}. Но к январю 1921 г. он понимал ситуацию не хуже других и, вероятно, уже готов был согласиться почти с любым решением проблемы:

У нас положение гораздо более трудное, чем мы думаем. У нас есть крестьянские восстания, которые приходится подавлять вооруженной силой, которые обострятся в будущем… Я полагаю, что и момент, который переживает Республика, самый опасный, который когда-либо переживала советская власть ^{425}.