Бухгалтер Его Величества (СИ)

Мы выезжаем на площадь, наполненную тысячами людей, вооруженных ружьями, саблями и факелами. Дворец взят ими в плотное кольцо, и только металлическая ограда и немногочисленные королевские гвардейцы за ней еще мешают бунтовщикам пойти на штурм дворца.

– Это безумие, ваша светлость! – снова начинает Алан. – Нас растерзают прямо здесь, на площади – как только поймут, что мы – сторонники короля. Разве вы не видите – их уже не остановить. Не знаю, кто был зачинщиком этого безумия, но думаю, сейчас даже этот человек не сможет образумить порожденных им монстров. Они не успокоятся, пока не уничтожат его величество и принцесс. Поверьте – я знаю, о чём говорю. Я был в Париже, когда штурмовали Бастилию.

А графа волнует другое:

– Нам не удастся пройти во дворец. Если стража откроет ворота нам, то вместе с нами на территорию проникнут и остальные. Мы не можем подвергать королевскую семью такому риску.

– Вы совершенно правы, ваше сиятельство! – поддерживает его Дюбуа. – Самое лучшее, что мы можем сделать – это уехать из города, пока у нас еще есть карета.

Сюзанна непривычно молчалива. Я вижу ужас в ее взгляде, но она хотя бы не призывает нас к бегству.

Граф первый выходит из кареты. Я следую за ним, совершенно забыв о собранном горничной саквояже.

– Именем короля приказываю вам разойтись по домам! – пытаясь перекричать шум, требует седовласый капитан королевской гвардии. – Его величество не станет преследовать тех, кто добровольно сложит оружие. Подумайте о своих семьях, о детях! Вы же не хотите, чтобы Алар, как некогда Париж, наполнился реками крови.

Но его слышат разве только те, кто стоят в нескольких шагах от него. И даже они отвечают ему хохотом и ругательствами.

Как ни странно, в толпе немало женщин. И некоторые из них тоже вооружены – пусть и не ружьями, а вилами и топорами.

Нам удается пробраться поближе к воротам, но о том, чтобы открыть их сейчас, не может быть и речи. Это понимаю даже я.

– Не смейте привлекать в нам внимание, ваша светлость! – шипит Алан, когда рука графа взмывает вверх.

Но на нас уже смотрят – враждебно, с ненавистью.

– Позвольте нам пройти во дворец, господа! – месье Амбуаз посылает заискивающую улыбку высокому мужчине в темном камзоле.

Именно его мы определили как предводителя – по крайней мере, той части толпы, что сбилась в кучу у боковых ворот. Он стоит на бордюре фонтана и сохраняет поразительное спокойствие.

Народ, почуяв в нас врагов, громко улюлюкает.

– Какая похвальная преданность, господин министр, – мужчина в камзоле расплывается в ответной улыбке, которая в свете мечущегося на ветру пламени факелов кажется гримасой шута. – Вы желаете разделить участь его величества?

Кажется, мы не ошиблись, и он – один из тех, кто оказался тут отнюдь не случайно. По крайней мере, он знает, кто такой граф Помпиду.

Взгляд мужчины перемещается с месье Амбуаза на меня, и улыбка становится еще шире и еще страшней.

– О, ваша светлость тоже здесь! Приятно удивлен. Я полагал, что королевские фаворитки не способны на подлинную любовь и ценят только деньги и титулы. Вы, сударыня, возвращаете мне веру в людей.

– Позвольте нам поговорить с его величеством, – снова подает голос граф. – Мы передадим ему ваши требования и попробуем уговорить его с вами согласиться. Вам нужна жизнь маленькой принцессы, не так ли? Но разве девочка не имеет права на оправдание? Дайте его величеству возможность доказать, что ее высочество – не ведьма. Я уверен, у многих из вас есть собственные дети. Как сможете вы посмотреть им в глаза, если убьете невинного ребенка?

Речь месье Амбуаза заставляет Сюзанну расплакаться. Я и сама чувствую подступающий к горлу комок. И на лицах многих стоящих рядом людей я вижу по крайней мере сомнения.

Но видит их и мужчина в камзоле.

– Чушь! – выкрикивает он. – Никто из членов королевской семьи не заболел нынче оспой. Разве это не доказательства того, что болезнь была напущена на город ими самими?

Гул в народе усиливается. Этот вожак знает, на что надавить.

Я задыхаюсь от возмущения:

– Но зачем бы им делать это?

Мужчина хмыкает:

– А это нужно спрашивать у них. Возможно, таково было пожелание Парижа, которому наш славный король продал нас со всеми потрохами.

И снова возмущенный рёв толпы.

– Но это неправда! – кричу я. – Напротив, его величество принял решение отказаться от сделки с Францией! Позвольте ему самому всё вам объяснить!

Я вижу в толпе знакомое лицо – Майра, жена крестьянина Филиппа, стоит в первом ряду, держа булыжник в крепких руках, – и воодушевляюсь.

– Мы поговорим с его величеством, и он примет во дворце тех, кого вы решите туда послать. Он ответит на ваши вопросы. Он мудр и добр, разве вы забыли об этом? Разве он не освободил вас от непосильных налогов? Разве не открыл больницы в городе? Разве не обеспечил продовольствием тех, кто из-за болезни не смог работать?

Мне кажется, моя речь имеет успех. Но кажется так только до того момента, пока мое плечо не пронзает острая боль. Я даже не сразу понимаю, что произошло.

– Эта дрянь бросила в вас камень, – шепчет в ужасе Алан.