Булат и злато

Щедрость царя простиралась не только на будущих родственников. Секретарь самозванца и его доверенное лицо Ян Бучинский в январе 1606 года обращался к царю со следующими словами: «Ваша царская милость роздал, как сел на царство, полосма милеона, а милеон один по-русски тысеча тысеч рублей». Семь с половиной миллионов рублей — сумма вполне реальная, если учесть, что самозванец велел заплатить все денежные долги, которые были сделаны еще со времен Ивана Грозного, удвоил жалованье служилым людям, а в июле 1605 года щедро рассчитал наемное войско и одновременно наградил отряды вольных казаков, с чьей помощью он смог добраться до Москвы. Во Львов были посланы 300 рублей для сооружения там церкви.

Обещания денежных наград самозванец сыпал направо и налево. Вместо Смоленских и Северских земель, обещанных польским благодетелям, он обязался выплатить денежную компенсацию. Во время свадебного пира Лжедмитрий неожиданно для бояр посулил каждому из польских гостей по сто рублей.

Видя его нерасчетливую щедрость, польские наемники требовали от него новых выплат, не довольствуясь деньгами, полученными в июле 1605 года. Сигизмунд III в августе того же года через Гонсевского потребовал от самозванца уплаты жалованья ратным польским людям, проделавшим с ним путь от границ Польши до Москвы. Не следует также забывать о требованиях Сигизмунда III на разрешение свободного прохода польских войск (на случай войны Польши за шведскую корону) через русскую территорию до Финляндии с тем, что русское правительство снабжало их деньгами на прокорм и обмундирование.

На заседании Боярской думы боярин М. И. Татищев объявил, что после самозванца в казне оставалось всего 200 тысяч рублей, да текущие поступления дали 150 тысяч рублей. Лжедмитрий заимствовал у монастырей около 40 тысяч рублей (3 тысячи рублей у Иосифо-Волоколамского, 5 тысяч — у Кирилло-Белозерского, 30 тысяч — у Троице-Сергиевского). Всего же в казне к началу правления самозванца было около 500 тысяч рублей, и «все это, черт его знает, куда он раскидал за один год», жаловались бояре. Сумма в 500 тысяч рублей, возможно, была занижена и к тому же не учитывала тех драгоценностей, которые, не церемонясь, царь брал из казны.

И тем не менее нельзя сказать, что при самозванце русская экономика находилась в упадке. Оживилась внешняя торговля, приносившая в страну серебро. Поступая на денежные дворы, серебро превращалось в русские деньги. От недолгого правления «Дмитрия Ивановича» в наших музеях собралось большое количество копеек с его именем, что свидетельствует о широком размахе чеканки на денежных дворах, — верном показателе благополучия экономической жизни страны. Видимо, Лжедмитрий понимал значение внешней торговли для русской экономики. Он разрешил свободно торговать в Смоленске польско-литовским торговым людям и «пущати из Смоленска во все государства и городы». Известно, что с Мариной Мнишек в Москву прибыл целый караван купцов.

В записках англичанина Томаса Смита (1605 г.) приводится текст грамоты Лжедмитрия, направленной представителю Московской английской компании Дж. Мерику, где самозванец выражает готовность «благоприятствовать английским купцам и всем его (английского короля. — А. М.) подданным больше, чем кто-либо из наших предшественников». Грамота дана 8 июня 1605 года, когда Лжедмитрий находился еще в Туле. Самозванец намеревался «вслед за нашим коронованием отправить нашего посланника к его знатнейшему величеству». Короткий срок пребывания Лжедмитрия на престоле не дал развернуться всем планам «благоприятствовать английским купцам», и история сохранила только свидетельство о сделке царя с англичанами — о покупке у них драгоценных камней.

Следует также учитывать, что после заключения в 1595 году Тявзинского мира, расширившего возможности русской торговли на Балтике, после основания в 1584 году Архангельска на Белом море русская торговля начала активно выходить на западноевропейский рынок.

Если обратиться к топографии кладов с монетами, несущими имя Дмитрия Ивановича и зарытыми во времена правления самозванца, можно заметить, что основная масса их относится к юго-западным районам европейской части СССР. 5 кладов найдены в Смоленской области, 1 — в Польше, 2 — на Рязанщине, 2 — на Орловщине, 2 — на Брянщине, 4 клада — в Тверской области и по одному — в Новгородской и Псковской. Такое расположение кладов весьма красноречиво. Щедро награжденные самозванцем отряды вольных казаков и южных помещиков, участвовавших в походе на Москву, разнесли новые денежные знаки по брянским, рязанским и орловским землям. Путь польских наемников лежал через Смоленщину, и, надо думать, смоленские клады были зарыты местными жителями, с которыми расплачивались польские отряды полученными в Москве деньгами. Клады из Тверской земли, Новгородской и Псковской областей, а также из Подмосковья — это скорее всего клады, свидетельствующие об оживлении внутренней торговли на торговых путях страны.