Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

Кстати, следует обратить внимание на то, как комментируют повторный арест Ашхен Степановны биографы Булата Окуджава.

Вот Дмитрий Быков пишет:

Тогда начались аресты так называемых «повторников» — выпущенных после войны брали опять и приговаривали в лучшем случае к бессрочной ссылке.

Интересно, а что же могло быть в худшем случае, если с 1947 года в СССР была отменена смертная казнь?[34] И не было для «повторников» никаких других приговоров, кроме бессрочной ссылки. Никаких новых дел для осуждения на ссылку не заводили, некогда было возиться, приговор выписывали по старому делу. А весной 1948 года вообще перестали выпускать политических, у которых заканчивался срок, — их просто отправляли в ссылку. Так что ни «лучших» случаев, ни «худших» просто не было, был конвейер.

Дело в том, что в первую волну репрессий 1930-х годов заключённые столько всего понастроить успели, что теперь, после их освобождения, там стало некому работать. Именно потому и вышел указ об отмене смертной казни, — не из-за каких-то гуманистических соображений, а потому, что нужна была дармовая рабочая, точнее, рабская сила.

Однако вернёмся к Ашхен.

Шесть месяцев я сидела в Ереване. Армянские следователи обращались хуже, чем русские. Целых шесть месяцев тащили нас поездом, один месяц в Баку в тюрьме были, потом в Астрахань поездом отправили, потом Грозный, потом Саратов, потом Челябинск, потом Новосибирск, и в конце концов в Красноярске остановились. Приговор был простой: бессрочная ссылка в Сибирь за троцкистскую деятельность по 10 и 12 статьям, укрывательство контрреволюционной деятельности мужа[35].

Ашхен выпало отбывать свою пожизненную ссылку в райцентре Большой Улуй в двухстах пятидесяти километрах от Красноярска. Получила работу экономистом в артели, подрабатывала — вышивала прекрасные салфетки, полотенца, скатерти для местных жителей.

…«Мама — белая голубушка» Ашхен Степановна Налбандян, высокая, стройная, с красивым строгим лицом, казалась мне кавказской княгиней. Она была искусной вышивальщицей, брала заказы у местных дам. Её тончайшее рукоделие, крохотные розочки, незабудки, кисти сирени не могли не поражать тех, кто знал, что этим рукам приходилось делать во время восьмилетнего заключения в лагере[36].

В ссылке Ашхен встретила многих подруг, с кем отбывала когда-то свой первый срок в Казахстане.

Обратимся снова к уже цитировавшимся воспоминаниям Ксении Чудиновой:

По делам артели я ездила в Красноярск и там встретила Ашхен Налбандян. Она повела меня к Ольге Шатуновской. Это было великой радостью и счастьем. Ольгу я знала по её работе в Московском горкоме партии. Это удивительный человек, сплав воли, коммунистических убеждений, любви к людям, порядочности и скромности. Член партии с 1915 года, Ольга совсем юной работала в Баку в подполье.

Мы ещё вернёмся к Ольге Григорьевне Шатуновской, — поэтому такая подробная цитата о ней.

Тем временем старший сын Ашхен окончил университет и вместе с женой отправился учительствовать в Россию. И младшего брата Виктора взял с собой, доучиваться в последнем классе. Может, там, в российской глубинке, люди забудут, что они дети «врагов народа»?

Окончив десятый класс в сельской школе, где Булат преподавал русский язык и литературу, Виктор предпринял попытку поступить в МГУ. И хотя он был медалистом, его не взяли — для детей «врагов народа» двери главного университета страны были закрыты. Получив такой удар, Виктор не сразу от него оправился, если вообще когда-нибудь оправился. Он не стал больше никуда поступать, уехал к маме в ссылку и жил у неё некоторое время.

15

Наконец, Сталин умер.