Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

После трагической смерти дочери Сильвия Степановна долго и тяжело болела. У неё была очень опасная форма хронической пневмонии. Врачи не надеялись поставить её на ноги. Но Сильве ещё нужно было вырастить Зураба, которому в момент смерти матери было всего одиннадцать лет, и она выкарабкалась. Новорождённая, которую назвали Лилей, осталась с отцом, но Сильвия всю жизнь внимательно следила за тем, как росла Лиля, за её успехами.

В 1960 году Кананов вновь женился и попросил Сильву Степановну не говорить Лиле о её настоящей матери, пока та не повзрослеет. Эту договорённость Сильва свято соблюдала. О своей настоящей матери Лиля узнала только уже будучи студенткой от своего сокурсника Григора Казаряна, за которого вскоре вышла замуж. Тогда уже Сильва посоветовала Зурабу установить связь с сестрой. В дальнейшем Лиля поддерживала с Сильвией Степановной тёплые отношения и несколько раз навещала её в Москве.

Зураб Михайлович Налбандян стал известным журналистом-международником. Правда, не сразу — вначале Сильвия Степановна убедила его получить более надёжную, как ей казалось, специальность инженера. Зураб спорить не стал, однако после окончания Ереванского политехнического института в 1967 году отдал диплом бабушке и уехал учиться в Москву, в Литературный институт им. Горького.

В 1992 году Лиля с мужем и тремя детьми уехала на постоянное место жительства в США. Теперь она живёт в Лос-Анджелесе, но бывает в Москве, приезжала на презентацию книги своего брата.

14

Тем заключённым, у кого срок заканчивался в годы войны, крупно не повезло, если вообще о каком-то везении тут можно говорить. В войну никого не выпускали, и им пришлось пересиживать. Так случилось и с Ашхен — вместо пяти лет она провела в заключении почти восемь. Когда война закончилась, её, наконец, вот-вот должны были отпустить, но таких, как она, пересидевших свои сроки, было очень много, и прошло ещё чуть ли не полтора года до её освобождения. Только в сентябре 1946-го она получила свободу. Освобождали сразу многих, поэтому с большим трудом, по нескольку месяцев, добирались они к себе домой.

В Тбилиси Ашхен оказалась только в начале 1947 года. Повидалась с Булатом, но надолго там задержаться не удалось — «политическим» было запрещено селиться в больших городах. Поехала в Ереван к младшему сыну, но и там, конечно, ей оставаться тоже было нельзя. Забрала Витю от Сильвы и нашла село в Армении, где смогла прописаться:

С большим трудом прописали в село Канакерт[32]. Я вязала, стирала, но вскоре меня и оттуда выгнали. Сына Витю надо было учить.

Она ещё раз съездила в Тбилиси, теперь вместе с Виктором — на свадьбу Булата.

Кстати, многие, даже близкие, люди не помнят, чтобы мама Булата была на его свадьбе. Ирина Живописцева, сестра невесты, этого не помнит, не помнит и самый близкий друг Булата тех лет Давид Барткулашвили, бывший на свадьбе свидетелем. Зато помнят сам жених и его младший брат Виктор. Видимо, после всего перенесённого Ашхен была такой тихой, такой незаметной, что её могли и не запомнить окружающие. Именно такой, тихой, «пришибленной», описал её сын в своём позднем рассказе «Девушка моей мечты».

Посёлок Канакерт оказался слишком близко к Еревану, поэтому здесь Ашхен тоже жить было нельзя. Пришлось ехать подальше в глубинку. С большим трудом прописалась в Кировакане. Ныне этот старинный город носит имя Ванадзор. Уже упоминавшаяся диссертантка почему-то назвала Кировакан деревней, хотя это был третий по величине город в Армении после Еревана и Ленинакана[33].

Витя пошёл в седьмой класс, а Ашхен на работу так никуда и не брали — боялись, хоть она была согласна на любой труд. Промыкалась она так чуть не целый год, да в отчаянии и написала письмо в НКВД, чтобы её снова посадили, ибо на воле она всё равно с голоду умрёт. И тогда ей предложили должность бухгалтера на трикотажной фабрике. Это был уже сентябрь 1948 года. Сын перешёл в восьмой класс. Наконец, они зажили — не сказать, чтобы очень счастливо, но появилась хотя бы какая-то стабильность, какое-то спокойствие. Ашхен даже выкраивала какие-то деньги со своей скудной зарплаты, чтобы послать их в Тбилиси сыну-студенту.

Но спокойствие продлилось совсем недолго. Через четыре месяца вызвал её к себе директор фабрики. Она заходит в кабинет, а там офицер сидит, чекист.

Ничего не объясняя, отвезли её в Ереван. Хорошо хоть, она как-то сумела сообщить родственникам, чтоб присмотрели за Виктором.

Этот 1949 год вообще несчастливым был, — а много ли их было, счастливых годов? Но в 1949-м, кроме повторного ареста Ашхен и бегства из Еревана Сильвы с мужем, случилось и ещё одно несчастье — умерла мама сестёр Налбандян Мария Вартановна. Наверное, она не смогла перенести повторного ареста дочери. При жизни все её называли Таточкой — дети, внуки. Все её обожали. Она была тихая, нежная и добрая.