Булат

Несмотря на вялые протесты Юсуфа, телохранители поснимали с шей многочисленные ожерелья. Стряхнув в траву зубы и цветные камешки, сплели несколько веревок в крепкий канат. Им они связали львиные лапы и подвесили зверя на копье. Двое, покряхтывая, взвалили его на плечи и понесли к лесу, а их копья и щиты поделили между собой остатний воин и советник. Тело погибшего оставили, где лежало, на радость стервятникам, кои уже кружили в небе, высматривая добычу.

Рахмет к тому времени совсем отошел от зелья и шагал довольно бодро, о чем-то перешептываясь с братом. Воины пыхтели под весом львиного тела, попеременно меняя друг друга. Афанасий думал о своем и даже не заметил, как они подошли к деревне. Было уже совсем темно.

На главной площади возле пирамиды с черепами горел огонь, специально разожженный поярче. Возле него сидели и найденные Афанасием мореходы, и те, что днем вернулись с работы и охоты. Рядом высились несколько черных гигантов с копьями наперевес. Второй советник, вовремя смекнув, куда ветер дует, распорядился всех освободить и покормить как следует, хотя глаз и не спускать.

Первыми возвращающихся заметили дети, они подбежали и замерли с открытыми ртами, потом запрыгали вокруг, оглашая окрестности звонкими криками, окружили тушу, опасливо трогая пальцами клыки и когти и тут же отдергивая руки. Подоспевшие юноши склоняли головы в уважительном поклоне. Мужчины, вздымая копья, выкрикивали боевые кличи. Добыча льва считалась здесь великим подвигом вне зависимости от способа. И то сказать, львиных черепов на пирамиде купец не заметил.

Когда победители льва вошла на главную площадь, там собралась уже вся деревня, включая грудничков на руках у мамаш и дряхлых старцев.

Они кинулись к советнику, дергая его за мантию и наперебой задавая вопросы, разглядывая мертвого зверя.

Поначалу он отвечал нарочито важно, обстоятельно. Потом оживленней. Что-то показывал, размахивая руками. Похоже, каждый раз приукрашивая рассказ все новыми и новыми подробностями.

Женщины унеслись с площади стайкой болотных уток. Ушли и мужчины, но быстро вернулись, неся палки, из которых тут же принялись сооружать у костра жаровню с вертелом. Появились куски свежего и вяленого мяса и корзины с фруктами. Принесли обмазанный глиной чан из ивовых прутьев, в котором что-то тяжело плескалось при каждом шаге. Все, кто был на площади, при виде чана издали радостный вопль.

В костер подкинули дров, отчего огонь взвился до крыш ближайших хижин. Нанизали на вертел огромные куски мяса.

Несколько служек подбежали к Афанасию, взяли под руки, мягко, но настойчиво подвели к большому камню, усадили, поставили рядом глиняную миску, тарелку, выточенную из спила дерева, блюдо с фруктами, самыми спелыми и сочными на вид. Юсуф шмыгнул следом, пристроился за плечом. Ушлый хорасанец сам себя назначил дьяком, приказчиком и толмачом при новом повелителе.

Жители расселись вокруг костра, следуя одним им ведомому порядку. Доставали ножи, плошки, чашки и другую нехитрую посуду. Виночерпии стали обходить толпу, наливая каждому хмельного из плетеной емкости серебряным половником явно неместного происхождения. После того как у всех в плошках оказалась бурая жидкость, поднесли и Афанасию. Специально для него жидкость налили в хрустальный, на серебряной подставке кубок венецианской работы. Все замерли в ожидании.

– Не пей эту гадость, – зашептал над ухом Юсуф. – Я слышал, они для изготовления его в круг садятся, плоды хлебного дерева пережевывают да сплевывают в общий котел. Потом это все там бродит…

– Отвали. Не порть людям праздник. Да и мне не порть, – осадил его Афанасий, которого задели слова морехода. – Дай душу отвести без помех.

Юсуф пожал плечами, взял с блюда плод и, обтерев его об рубаху, впился зубами в сочную мякоть. Участвовавший в убийстве львицы советник вышел к костру, где лежала туша зверя, встал на нее ногой и провозгласил здравицу в честь Афанасия, понятную и без перевода. Выпили до дна. Афанасий крякнул – пойло было забористое. Виночерпии тут же налили по второй, и другой советник тоже произнес здравицу. Выпили снова. По телу купца стала распространяться приятная истома.

Вновь забили барабаны, отбивая радостный ритм. Из окружающей площадь темноты появилась вереница девушек, одетых лишь в набедренные повязки из травы, но измазанных белой глиной так, что казалось, будто они с ног до головы затянуты в облегающую белую материю. Высоко поднимая колени и отклячивая зады, они пустились в пляс. Все были как на подбор высокие, стройные, с чудесными фигурами. Но даже среди них выделялась своей красотой и грацией дочка бывшего вождя. Только, в отличие от остальных девушек, лицо у нее было грустное. Афанасий вновь почувствовал шевеление в портах.