Булавки и приворотное зелье

Дядя Вик поднял палец, показывая его мальчишкам и как бы говоря: «Минуточку внимания», взял свой пакет из-под чипсов и подул в него, как делаете и вы, когда валяете дурака у себя дома. Тот наполнился воздухом. Затем дядя Вик шлёпнул пакет другой ладонью, так что послышался громкий хлопок. Да только это не был хлопок от надутого пакета. Это прозвучало скорее как грохот фейерверка. Мюррея и Дэна подбросило в воздух, а когда они приземлились, то оказались прижатыми спина к спине и так перепутались руками, что и двинуться с места не могли. Они барахтались, лёжа на земле, и когда мы проходили мимо них, дядя Вик сказал:

— Я предпочитаю быть непохожим на других, мальчики. Так куда веселее. Пойдёмте, девочки, тут не на что смотреть. — И мы поспешили прочь.

Мне ещё нужно было как-то договориться с дядей Виком, чтобы он занял Лоис, пока мы с Эди будем ходить через стены. К счастью для нас, мне не пришлось сильно ломать голову. Мы вошли в дом, и кого же мы увидели за кухонным столом? Мистер Фоггерти! Должна сказать, я была рада его видеть: не только потому, что теперь мы могли спокойно предпринять свою вылазку, но и потому, что он оказался цел и невредим после схватки с тем преступником.

— Мистер Фоггерти! — воскликнула я. — У вас всё в порядке?

Лоис смотрела на него с любопытством.

— Да, у меня всё прекрасно, Розмари. Спасибо, что спросила.

Он как-то нетерпеливо заёрзал на стуле и почесал бороду.

— Так, ладно. Могу я предложить вам ириски или что-нибудь вроде того? Нам с дядей Виком нужно заняться кое-какими взрослыми делами.

Лоис сморщила нос:

— То есть обниматься и целоваться?

Мистер Фоггерти и дядя Вик громко рассмеялись.

— Так мама говорит, когда хочет обнять или поцеловать папу, — поспешно вставила я, пока Лоис не сболтнула ещё чего-нибудь лишнего.

— Вообще-то я хочу песочное печенье и хлебцы. — Ура, она вернулась к своей любимой теме: к еде.

— Хорошо, я дам Лоис печенья и запущу ей игру на компьютере в папином кабинете.

У них обоих на лицах отразилось облегчение, и дядя Вик поставил чайник, а я наспех переодела Лоис и усадила её за компьютер, снабдив печеньем — как раз вовремя, чтобы успеть перехватить Эди у входной двери, прежде чем он успел нажать на звонок.

— Заходи быстрей, Эди, у нас мало времени, — шепнула я ему.

— Ладно, ладно, — ответил он. — Я надел тот же джемпер, что и в тот раз, — может, моя пентаграмма всё ещё на нём?

— Отличная мысль, — сказала я. — Я сделала то же самое со своей школьной блузкой. Я спрятала её в глубине шкафа, чтобы мама её не постирала. Знаешь, на всякий случай. Ты лучше тоже так сделай со своим джемпероми.

— Да ничего, моя мама отказывается забирать стирку из моей комнаты. Она говорит, что если я не положил одежду в мешок для грязного белья, то она не станет её стирать.

Эди приступил к обряду: достал из кармана камешек и стал ронять его поблизости от зеркала. Мы уже набили руку в этом деле. Как только он повис в воздухе, мы встали рядом, глядясь в зеркало, и хором сказали:

— Арадия. Арадия. Арадия.

Шипящий свист раздался снова. Я зажмурилась и ухватилась за руку Эди, а тот стиснул мои пальцы так крепко, что я подумала, он мне их оторвёт. Внезапно наступила тишина, и я открыла глаза — перед нами была Арадия, на этот раз в очках для чтения, отчего её глаза казались ещё темнее и больше, чем прежде.

— Хм, — произнесла она с лёгким ехидством. — Не ожидала снова увидеть вас двоих.

Она поднесла свой портативный датчик к пентаграммам, которые как по волшебству появились у нас на груди, и я быстро расставила ноги, раскинула руки и показала Эди, чтобы он сделал то же самое, а чёрная Палома пронзительно крикнула и стала виться вокруг, снова обыскивая нас.

Не успела Палома улететь вдаль, как я скомандовала:

— Пожалуйста, отведи нас к двери номер двадцать один.

Палома повернула голову. Клянусь, она наградила меня злобным взглядом, а затем полетела вперёд по коридору.

Мы побежали за ней, задыхаясь от волнения, предвкушения и нетерпения. И вдруг птица пропала из виду.

— Эди, мне казалось, что она остановилась, — занервничала я. — Куда она подевалась?

— Я не знаю, Розмари. Мои очки постоянно сползают.

— Они тебе велики, Эди, — проворчала я.

Мы несколько раз пробежались туда-сюда, пока я не расслышала слабое карканье, похожее на смешок или кудахтанье.

— Ш-ш, Эди, я что-то слышу.

Я тотчас же осмотрела ближайшие двери, и вот пожалуйста: на круглой ручке чёрной двери с ярко-розовыми цифрами 21 посередине, маскируясь под цвет фона, сидела Палома. Она чистила оперенье, иногда тихо каркая. Звучало это так, будто она смеялась над нами.

Я снова обрела присутствие духа, посмотрела Эди в глаза и спросила:

— Ты готов?

В эту секунду мы, должно быть, оказались на одной волне: он невозмутимо кивнул, улыбнулся и потрепал меня по руке в знак обретённого хладнокровия:

— Пойдём, Розмари.

— Палома, можешь постучать.

Постучав клювом в дверь, она тут же снова взлетела и, поднимаясь ввысь, любезно обронила кляксу помёта мне на левое плечо. «Гадкая птица», — подумала я, пытаясь изо всех сил оттереть мягкий, полужидкий птичий помёт со своего кардигана.