Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»

История любви Грибоедова и его жены Нины Чавчавадзе — это история той самой «настоящей, верной, вечной любви», которая достойна быть увековеченной в поэме или романе.

В связи с этим приходится по-новому взглянуть на некоторые, казалось бы, незначительные детали романа и заключить, что Булгаков не случайно назвал дом литераторов «Домом Грибоедова». С некоторого момента автор пишет название дома без кавычек: его герои «говорили просто — Грибоедов… к Грибоедову». Так что слова Азазелло: «Это горит Грибоедов» приобретают в полной мере трагический смысл — уничтожается память о поэте. Задумавшегося читателя уже не удивит сожжение дома Мастера, как итог его преследования и убийства.

Второй титан, о котором напоминает нам Булгаков, Лермонтов. В романе, что написан его героем, внимательный читатель отметит некоторые подробности событий, связанных с Иешуа, но не совпадающие с отмеченными в канонических Евангелиях. На смерть Иешуа природа отзывается не землетрясением, а грозой и ливнем; Иешуа не 33 года (Евангелие от Луки), а 27 лет. На память приходит другая смерть — гибель Лермонтова, не дожившего до 27 лет двух с половиной месяцев.

По словам секундантов, лишь только поэт был убит, пошел проливной дождь, ливень, и тело Лермонтова было оставлено на скале во власти стихий на несколько часов, пока родственник и секундант поэта Столыпин-Монго, подобно Левию Матвею, хлопотал о возвращении тела домой и об отпевании в церкви.

Спустя некоторое время после смерти Лермонтова Монго блестяще перевел на французский язык «Героя нашего времени» (вспомним свитки Левия Матвея). Напрашиваются и другие параллели в истории двух смертей: Иуда — Николай Мартынов, Синедрион — космополитический кружок министра иностранных дел Нессельроде, стоявшего во главе «немецкой» партии при дворе и заговора против Лермонтова. Собственно, это были все те же недруги Грибоедова.

Лермонтова, как и Мастера, с юности и до конца жизни влекли к себе и «тема Пилата», и тема «Демона, Ангела Смерти» (от «Корсара», «Преступника», «Думы», «Наполеона» к «Маскараду» и «Демону»). Логика поведения и убийц, и жертв подчинена непреложным законам, а нравственное очищение достигается искупительным страданием. Жизнь и смерть Лермонтова — доказательства этому.

Сергей Есенин — последний из великих русских поэтов, который свидетельствовал, как семь ангелов вылили семь чаш гнева Божия над Россией, и все же увидел над «черною бездной» светлую Инонию, новый Небесный Иерусалим. Есенинские поэмы «Страна негодяев» и «Гуляй-поле» о современных нераскаявшихся иудах, каифах и синедрионах — одна из причин заговора против него, та «вина», за которую он принял мученический венец, как Грибоедов, как Лермонтов, как Иисус…

Глава 17 Булгаковский могарыч

(Смех). Товарищи, почему вы ржете?

Подождите.

В.В. Маяковский.Из выступления при обсуждении постановки «Ревизора» в театре имени Вс. Мейерхольда

У «друга» Мастера Алоизия Могарыча тоже есть свой прототип. Отношения Мастера и Алоизия очень напоминают историю, разыгравшуюся между Есениным и Мейерхольдом в 1920–1921 годах.

В середине 1920 года Вс. Мейерхольд приехал в Москву из Новороссийска (его семья в это же время возвратилась домой в Петроград). Как только Мейерхольд объявился в Москве, Луначарский незамедлительно назначил его заведующим театральным отделом (ТЕО) Наркомпроса, то есть фактически комиссаром всех русских театров. «Администратором Мейерхольд оказался смелым, но плохим» (Рудницкий К. Мейерхольд. М., 1981. С. 246–247).

Этот период его административной деятельности был связан с активной журналистской работой. Мейерхольд вдохновлял и фактически редактировал газету «Вестник театра», которая, как мнилось редактору, являлась глашатаем театральной революции, якобы непременно грядущей вслед за социальной. Неслучайно поэтому то, что в романе Могарыч при знакомстве с Мастером представляется журналистом (по прибытии в Москву Мейерхольд знакомится с Есениным).

На первых порах Мейерхольду негде было жить, и его любезно приютили Есенины. В. Катаев в книге «Алмазный мой венец» приводит воспоминания Есенина об этом периоде. Семья поэта испытывала в тот момент существенные трудности (Мейерхольд спал под столом), но приняла гостя исключительно радушно. Тот же довольно своеобразно отблагодарил хозяина: тайком «увел» у него жену… В романе «друг» Могарыч предал друга-Мастера и разлучил его с любимой женщиной.

Страсть Могарыча занимать чужую жилплощадь также сродни мейерхольдовской. Вот как последний нашел квартиру в Москве. Одним из первых посетителей, явившихся на прием к новому заведующему ТЕО, был балетмейстер Касьян Голейзовский. Он пришел просить помощи: студия Голейзовского разместилась в бывшем особняке адвоката Плевако на Новинском бульваре, 32, и дом требовал ремонта. Разговор между Голейзовским и Мейерхольдом произошел довольно странный.