Булочка с изюминкой

— Как оно всё некстати, — бормотал Крис, вдевая запонки в манжеты рубашки и с тоской поглядывая на галстук-бабочку. — И не напишешь, и не передашь… Как же там моя…

Проглотил имя, не назвав.

Дядя строжайше запретил упоминание Барб всуе, дабы в прессу не просочилось ни грана информации, ибо, как хорошо известно, даже крохотный камушек может обрушить лавину. Скандал или просто дурно пахнущая сенсация серьёзно навредили бы исходу процесса, а также собственной кампании Эриха Марии. Свидетельства супружеской измены герцогини, разумеется, сыграли свою роль при обвинении; но ведь и герцог, положа руку на сердце, порядочный греховодник! Фактически он закрутил роман на стороне, ещё не будучи разведённым. И неважно, что его адвокаты на тот момент успели подать иск в Верховный суд; хороший писака из малюсенького жареного факта состряпает жирное жаркое, замарав репутацию Кристофера Ремардини, да ещё и подбросит шанс Эстер, повернув дело так, что все её измены окажутся лишь местью неверному мужу. Хоть вероятность сего маневра мала, и обвинения выдвинутся бездоказательные, но в попытках обелиться команда Кристофера потеряет драгоценное время. И в установленный законом срок мессер Мишель Кардалионе, верховный судья, просто не даст согласия на развод, призвав герцогскую чету простить друг другу взаимные обиды и помириться. Прецеденты бывали.

С тем, что Крис засветился разок в обществе новой королевской родственницы, ещё нет греха. Но если он случайно проболтается или продемонстрирует, что поддерживает с ней связь — в то время как каждое его слово, каждое действие комментируются неугомонными газетчиками — сам Эрих Мария не ручается за результат. Команда Алессандро, защитника Эстер, иногда играет нечисто, и на всё может пойти в погоне за победой.

Поэтому даже в своём загородном имении, наедине с собой или с верным дворецким Матеушем герцог больше не позволял упоминания вслух дорогого имени. А милые безделушки, фрукты и цветы переправлял исключительно сам, переносясь в отведённую для этого комнату в дядиной резиденции-башне.

Но вот уже несколько дней канал связи с Землёй был неизвестно кем или чем заблокирован. Магии же самого Кристофера на его пробой не хватало: у межмирных порталов была своя специфика, ему пока неподвластная. Над этим-то, почтовым, безуспешно бились сейчас трое специалистов, тех самых, что его создали, а что он, один, мог поделать?

Оставалось только ждать. И завершать, наконец, бракоразводный процесс, тем более, что через пару часов ожидалась решающая битва.

Он глянул на себя в высокое зеркало.

Безупречен.

Сегодня — никаких нарядов в спортивно-ковбойском стиле, никакой лохматости; ему даже бородку удалось облагородить… Только изысканность и совершенство. Никаких упрёков в адрес почти бывшей супруги, никакой демонстративной радости в предвкушении долгожданной свободы. Нет. Он насмотрелся на адвокатов своей благоверной и не станет играть на эмоциях публики. Простота и великодушие — вот его девиз. И, как главный козырь — он предложит Эстер содержание будущего ребёнка. Небеса упаси, без всяких там намёков, что настоящий отец его погиб и, без напоминания, что суду теперь не на кого возложить заботу о новом члене общества. Все и так поймут. И без того уже известно, кто отец; хоть новость о том, что капитан Йорек был латентным магом пятой ступени, взбудоражило весь Авилар. Оно и к лучшему. Сплетники переключились с герцога на капитана гвардии. Впрочем, до правды никто не докопался: никому так и не пришло в голову увязать повесу-гвардейца с неким графом, мужем покойной королевы-регентши.

Эрих Мария умело держал руку на пульсе новостей. К сожалению, усмирить эту стихию он не мог, но умело дозировал и вовремя подкидывал нужную информацию. Не всегда достоверную, иногда нарочно противоречивую… Но с недавней поры имя Эстер перестали произносить с оттенком брезгливости. В глазах света она вызвала даже некое уважение, приобретя вдруг ореол несчастной влюблённой, и из распутной бабёнки как-то в одночасье превратилась в мученицу, потерявшую любимого. Бедный Йорек при этом автоматически перевёлся в святого, мечущегося между двумя равно обожаемыми женщинами, вдова его — в страдалицу, желающую лишь одного — чтобы муж был счастлив, а потому не препятствовавшему его преступным чувствам…

Это было удобно. И придало процессу совсем иной оттенок. Даже герцог Авиларский, по признанию многих дам из высшего общества, представлялся этаким многотерпеливым лапочкой, желавшим, на самом деле, не избавиться от жены, а предоставить ей свободу. Почему же он не отозвал прошения о разводе? Очень просто. Он не может заставить по-прежнему жить с ним женщину, скорбящую о другом. Да, он даёт ей свободу. Как это благородно, как возвышенно!

…Принимая от Матеуша смокинг, Крис припомнил Эстер на втором слушанье.