Булочник и Весна

– Дубина ты! Запорешь мне всю жизнь на хрен! – с отчаянием проговорил Петя, подталкивая меня к выходу. – Ну чего ты ввязался? Кто тебя просил? У него и так из-за фресок этих настроение – мама не горюй! А мне подпись нужна! На землю!

Наконец заклубился пар. Понукаемый Петиной рукой, зажавшей в горсть капюшон моей куртки, я пробился через людской поток на свет Рождественского двора и уже собрался дать моему конвоиру локтём под дых – чтобы не распускал рук, но тут он сам выпустил мой загривок.

Рыжая, в белой и невесомой, как пригоршня снега, косынке, у крыльца стояла Ирина и, волнуясь, оглядывала двор. Она потеряла Мишу.

– Ирин, он с ребятами, – сказал я. – Они там возле арки, в крепости.

Ирина обернулась – и сразу, незримо, но осязаемо, между ней и Петей натянулось сияющее пространство. Через него хотелось пройти, как сквозь зеркало, и навек преобразиться, чтобы на душе не осталось никаких углов, одна нежность.

– Ну что? Шинель-то как? Зашила? – Петя сбежал с крыльца и, взяв Ирину за руку, проговорил вполголоса: – Ты даже представить не можешь, радость моя, куда я из-за тебя вляпался! Чего я напорол от обиды на тебя, и какая мне за это будет голгофа!.. – Он вдруг оборвал и, решительно объявив: – Пойдём! – быстро двинулся через двор. Ирина, заключённая в круг его власти, поспешила за ним с детской покорностью. Пройдя десяток шагов, Петя обернулся и махнул мне:

– Ну, ты чего толчёшься, как неродной? Пошли, покажу вам одну вещицу!

Обойдя церковь с тылу, он шмыгнул в узкий простенок между храмом и хозяйственным корпусом, закрытый от посторонних глаз. Там пахло осенью и были сложены обломки гранитных плит.

Ирина, запыхавшись, прислонилась к стене. Тут и я подоспел.

– Глядите, что у меня есть! – шепнул Петя и блестящим жестом выхватил из-под дублёнки совершенно натуральный «Макаров».

Увидев оружие, Ирина коротко взвизгнула.

– А ну дай сюда! – крикнул я, выбрасывая ладонь, и сразу в пальцах заколотилось сердце.

– Нетушки! – отведя руку, засмеялся Петя.

Ирина в истоме опустилась на камень, стянула с шеи белую косынку.

– Где взял? – спросил я.

– Пажков подарил. Вот, говорит, если жизнь не задастся – чтоб не маялся!

И Петя, лихой, как пиратский парусник, со сверкнувшим во взгляде золотом Флинта, подкинул оружие в ладони.

– Погоди, у тебя что, проблемы с землицей твоей?

– Нет! Никаких пока проблем! – улыбнулся Петя. – Всё должно быть в порядке. Пажков звонил там одному человечку – всё на мази.

– Уверен?

– А чего мне дёргаться? Если что не так – то вот так! – рассмеялся Петя, приставив пистолет к виску. – Или лучше так! – и натуралистично взял дуло в зубы.

Должно быть, последнее его действие было слишком жестоким для женских нервов, потому что Ирина вдруг поднялась, стянула варежки и тоненькими, но цепкими пальцами принялась выковыривать из Петиной руки оружие. Её розовое с золотом лицо побелело. Петя стиснул было кулак и вдруг – разжал.

– Да это игрушка, Ирин, – проговорил он, растерявшись. – Пугач. Михал Глебыч у нас так шутит. Я-то небось позеленел, а он и рад… Можешь Мише подарить! Только пусть не машет перед всеми, – и он виновато вложил пистолет в Иринину руку. – А ты что, правда поверила?

Я понял, что не могу остаться. Оружие было заброшено – речь пошла о любви.

– Ладно, Петь, счастливо! – сказал я и двинулся прочь из «ущелья», на сияющий солнцем двор.

– Лга! Я потом тебя догоню! – отозвался Петя.

Некоторое время я слышал за спиной его приглушённый голос:

– Приеду за вами, как только оформим. Как только решится – сразу! А пока что у меня к тебе задание – ты разберись с Мишей. Настрой его, чтобы он меня как-то принял. И вымети, ради Христа, всю эту вашу верхнюю одежду! Чтоб уж не за что зацепиться! Хорошо? Можешь пообещать?

Ирина что-то шёпотом проговорила в ответ. Тихо, мерцающими голосами они рассмеялись. Между ними начался тот волшебный, внятный только двоим разговор, от которого постороннему человеку лучше держаться подальше.

Церковный двор был пуст, все разошлись. Только несколько мальчишек, один из них Миша, остались достраивать крепость.

Я бы тоже ушёл, но мне ещё надо было переговорить с Петей. Из-за их дурацкой любви я так и не успел рассказать ему про Лёнину статью.

Через две минуты, задумчиво прижимая к груди пистолет, на двор вышла Ирина.

– Я замёрз! – подскочив к матери, доложил Миша и с интересом поглядел на игрушку.

– Замёрз! – ахнула Ирина. – Замёрз, замёрз! – и, щупая на ходу Мишин нос и шею за воротником, поволокла его к выходу.

– Ирин, а где Петя? – крикнул я.

Она оглянулась:

– А он с той стороны вышел, где арка!