Бумага и огонь

Я все сделала неправильно. Все-все. Все рушится у меня на глазах. И во всем лишь моя вина. Я думала, что могу всех обезопасить, думала, что Джесс… что мы можем справиться с разногласиями и снова понять друг друга. Пусть даже наше расставание по большей части произошло из-за меня, потому что я боялась, что мне снова причинят боль.

Однако он совсем не понимает меня. И я обидела Сибиллу. Бросила ее одну, хотя и ей тоже обещала помочь. Я сбежала, даже не подумав, что это будет означать для нее. Сбежала к Джессу, но не осмелилась сблизиться с ним, а теперь… теперь все обратилось крахом.

Я снова буду здесь в заточении. Может, мне стоит принять предназначенную для меня судьбу. Может, Доминик будет для меня хорошей парой. Может, однажды я стану такой же спокойной и покладистой, как Роза, и буду верить в каждую ложь, которую мне преподносят.

Надеюсь, меня убьют до того, как я стану очередной племенной кобылой в бесполезных попытках Библиотеки цепляться за прошлое.

Чтоб тебя, Джесс. Ненавижу тебя за то, что ты заставляешь меня верить в то, что все может быть иначе.

И все же спасибо тебе.

Я по-прежнему тебя люблю. Как бы неразумно это ни было.

Глава четырнадцатая

– Мат, – сказал Томас передвинув своего коня на другую клетку шахматной доски. – За мной теперь уже даже не пара побед.

Джесс разочарованно вздохнул и перевернул своего короля. Он и правда проигрывал уже третий раз подряд, хотя теперь чувствовал себя чуточку лучше и куда спокойнее.

– Давай не будем использовать слово «пара», – сказал Джесс. – Просто говори, что выиграл уже не «дважды».

Томас вскинул брови и едва заметно улыбнулся. С тех пор как они вызволили Томаса из темницы, это была самая лучшая из его улыбок.

– Ну хорошо, – сказал Томас. – Знаешь, как бы мне ни нравилось это странное чувство, когда я тебя обыгрываю, тебе следует вернуться и поговорить с Морган.

– Не сейчас, – ответил Джесс. – Она швырнет в меня еще одной подушкой. Или чем-нибудь еще.

– Я понимаю, почему злится она. Но почему ты сам злишься?

И почему, правда? Джесс точно не знал, хотя его внезапно злило все и сразу. Он злился из-за Морган, однако и на нее тоже. Как глупо. Это было даже нелогично.

– Она думает, что я хочу извлечь выгоду из ситуации.

Брови Томаса поднялись еще выше, отчего лоб наморщился, как у старика.

– А это так, Джесс?

– Как ты вообще можешь об этом спрашивать?

– Значит, твои мотивы совершенно непорочны?

Джесс сердито на него посмотрел:

– Расставляй фигуры, Томас.

– Знаешь, сейчас ты говоришь прямо как Дарио.

– Ты пытаешься меня оскорбить?

– Только чуть-чуть. – На этот раз Томас прямо-таки ухмыльнулся, и Джесс улыбнулся в ответ. Умывшись и смыв с себя прилипшее за несколько последних месяцев отчаяние, Томас выглядел почти что как прежде. В глазах у него снова загорелась искра. Однако его ухмылка быстро померкла.

– Она здесь в ловушке, – сказал он. – Я знаю это чувство. И теперь ты тоже начинаешь понимать, каково это. Как ломает нас чувство беспомощности.

– Оно тебя не сломало, – заметил Джесс. – Ты отлично справился.

Выражение лица Томаса не изменилось.

– Может, так кажется, – сказал он в ответ. – Однако я не такой же, как прежде. И она не такая же. Ее тюрьма отличается от моей, но пусть роскошная клетка тебя не обманывает. Если отнять у человека его силу воли, его свободу… это убивает сначала сердце, а потом и душу.

– Твои душа и сердце уцелели.

На этот раз Томас ничего не ответил. Он снова расставил фигуры на шахматной доске, черные против белых, и дождался, пока Джесс сделает первый ход.

Однако Джесс не успел, потому что в дверь постучали. Джесс надеялся, что это Морган, однако когда Томас открыл дверь, на пороге появилась Халила. Она быстро посмотрела на обоих парней, а затем сказала:

– Мы должны сходить на ужин. Сомневаюсь, что у нас есть возможность отказаться.

– Вот видишь? – Томас повернулся к Джессу. – Так все и начинается. Свобода постепенно умирает.