Бумага и огонь

Джесс не мог позволить себе сомневаться, потому что знал, что смерть его непременно настигнет, если он будет тратить время на раздумья; механический зверь распахивал свою пасть все шире и шире, а глаза у него горели все ярче, и сейчас у Джесса был последний шанс.

Он потянулся к подбородку человеческого лица и нащупал маленькое углубление. И когда сфинкс начал поворачивать голову, чтобы откусить Джессу руку, он со всей силы нажал.

Голова замедлилась, однако зубы все равно смыкались вокруг его руки.

Нажал еще сильнее.

Джесс почувствовал, как скрипит металл, и осознал, что уже слишком поздно: он в лучшем случае останется без руки. «О боже, нет…»

Однако в следующее мгновение сфинкс просто… замер, издав щелчок, с каким механизмы обычно останавливаются. Челюсти по-прежнему держали руку Джесса, однако теперь не давили. Кровь все же выступила, и было больно – и еще больнее, когда Джессу пришлось выдергивать руку из металлической хватки. Тяжело дыша, дрожа и весь в поту, Джесс снова взглянул на лицо сфинкса и увидел, как красные глаза мигнули, затем почернели, а потом и вовсе обратились в две безжизненные точки.

Сфинкс замер, словно статуя, которую и напоминал. Застыл в движении.

Джесс услышал, как кричит, возвращаясь, второй сфинкс, и поспешил обогнуть отключенного зверя и броситься бежать. Мимо замелькали живые изгороди, а под ногами зашуршал гравий, но Джесс все мчался и мчался вперед, пока парк не остался позади, а одинокий, злой вопль сфинкса не остановился у забора, окружающего территорию гробницы Александра Македонского.

Эти вопли раздавались эхом в голове Джесса снова и снова, пока он брел по улочкам Александрии.

Весь в поту и с подкашивающимися от усталости коленями, Джесс в конце концов добрался до порта и маяка. Он скрылся от механизированных стражников на входе, вскарабкался по стене – это упражнение тоже не принесло никакой радости – и очутился в небольшом гроте забытых во тьме богов и богинь.

Дверь офиса профессора Пракеш оказалась заперта. Дарио сюда не возвращался, и Джесс теперь понятия не имел, где того надо искать.

Халила, однако, оказалась на месте. Джесс постучал в дверь и, когда та распахнулась, буквально ввалился в комнату. Он дополз до кресла и рухнул в него, до сих пор тяжело дыша.

– Дарио, – только лишь и сумел выдавить из себя он, – не возвращался?

– Что случилось? – Халила опустилась рядом с Джессом, чтобы посмотреть ему в глаза. – Джесс! Да у тебя кровь!

– Я в порядке. – Он отмахнулся от попыток Халилы закатать рукав его куртки и осмотреть рану. – Где он?

Халила нахмурилась.

– Я не знаю. Полагаю, в своей комнате. Ты знаешь, где это? – Джесс в ответ покачал головой. – Я тебя отведу. И ты мне по дороге расскажешь, что с тобой приключилось, раз уж ты прибежал сюда в таком жутком виде.

Отказ в качестве ответа Халила принимать не собиралась, так что Джесс все ей рассказал и даже не стал умалчивать о глупом поведении Дарио. Услышав это, Халила замерла на середине лестницы и уставилась на Джесса.

– Хочешь сказать, ты обогнал сфинкса?

– Нет, я хочу сказать, что я не смог обогнать сфинкса, – поправил он. – Но мне посчастливилось выжить, и совсем не благодаря нашему маленькому испанскому принцу.

– Джесс… – Она открыла было рот, но явно не нашлась, что сказать ему в ответ. – Аллах, должно быть, любит глупцов.

– Будем надеяться, что на Дарио это правило тоже распространяется.

Халила увела Джесса вниз на четыре этажа, где, как оказалось, располагаются жилые комнаты, полы устланы толстыми коврами, а резные двери выполнены из дорогого кедра, отчего весь коридор наполняет богатый древесный аромат. Халила постучала в одну из дверей, и та распахнулась почти что мгновенно.

Дарио все еще был жив. Ранен, как понял Джесс, но жив. Облегчение мелькнуло в глазах Дарио, когда он увидел Джесса, однако поспешно скрыл свои эмоции.

– Трубочист, – сказал он и сделал шаг в сторону, позволив им с Халилой войти. – Рад, что ты до сих пор ходишь на двух ногах.

– А с твоей ногой что случилось? – спросила Халила, помогая Дарио доковылять до кровати.

– Подвернул лодыжку, упав с чертовой гробницы Александра Македонского, – сказал Дарио. – И попробуй найти кого-нибудь еще, кто может похвастаться подобным. – А с твоей рукой что произошло? – Последний вопрос, осознал Джесс, был адресован уже ему.

– Сфинкс, – сказал он.

– Тебе всегда надо побеждать, да? – Шутка получилась почти что рефлекторной, потому что Дарио уставился на окровавленную руку Джесса и его разорванный рукав куртки с неподдельным беспокойством. – Это что, укус?

– У них зубы, как лезвия, если, конечно, тебе интересно, – ответил Джесс. – Однако я узнал кое-что важное.

– Что я, дурак? – обиженно поинтересовался Дарио. – Я полагал, ты об этом уже знаешь. Ты говорил мне об этом достаточное количество раз.

– Ты не дурак, просто дилетант в том, чем я занимаюсь всю жизнь, – сказал Джесс. – Неважно. Мы оба живы. Это уже немаловажно.

– Ты раздобыл книгу? – Джесс покачал головой, и выражение лица Дарио превратилось в мрачную маску. – Тогда все было зря. Из-за нас зря погиб человек.