Бумажная девушка

Прошло несколько минут. Мимо нас проехало машин двадцать, не больше. Ни одна не остановилась. Мы добрались до первого щита, указывающего расстояние до парка Сан-Диегито, потом миновали второй на развилке с указателем на Национальную автостраду номер пять. Мы оказались на хорошей дороге, вот только двигались не в том направлении.

– Нужно перейти на другую сторону и остановить машину, – сказала Билли.

– Не хотелось бы вас огорчать, но, кажется, ваше очарование тоже имеет границы, нет?

– Через пять минут ваша задница окажется на кожаных сиденьях, спорим?

– Как хотите.

– Сколько у вас осталось денег?

– Чуть больше семисот долларов.

– Через пять минут, – повторила Билли. – Засекайте время. Ах да, у вас же теперь нет часов…

– А что вы мне дадите, если я выиграю?

Она не ответила, мгновенно став серьезной:

– Том, наверное, придется продать вашу картину…

– Это не обсуждается!

– Но как тогда вы собираетесь купить автомобиль и оплатить наше проживание?

– Но кругом ничего нет! Такую картину продают на аукционе, а не на первой попавшейся заправке!

Она нахмурилась, задумалась на минуту, потом предложила:

– Тогда можно ее не продавать, а заложить.

– Заложить ее? Это полотно мастера, а не кольцо моей бабушки!

Билли пожала плечами в тот момент, когда мимо нас неторопливо проезжал старый пикап цвета ржавчины.

Он проехали вперед добрые десять метров, потом сдал назад.

– Выкладывайте денежки, – потребовала Билли с улыбкой.

Два мексиканца в пикапе – садовники, работавшие днем в парке и возвращавшиеся каждый вечер в Плайяс-де-Росарито, – предложили довезти нас до Сан-Диего. Тот, что был постарше, выглядел так же мужественно, как Бенисио дель Торо, но на тридцать лет старше и на тридцать килограммов тяжелее. Молодой отзывался на нежное имя Эстебан и…

– …он прямо как сексуальный садовник из «Отчаянных домохозяек»! – возликовала Билли, которой он явно пришелся по вкусу.

– Señora usted puede usar el asiento, pero el señor viajará en la cajuela[35].

– Что он сказал? – спросил я, предчувствуя плохую новость.

– Он сказал, что я могу сесть в кабину, ну а вам придется довольствоваться кузовом… – ответила Билли, радуясь тому, что сумела сыграть со мной такую злую шутку.

– А вы, между прочим, обещали мне кожаное сиденье! – запротестовал я, влезая в кузов и устраиваясь среди инструментов и мешков с травой.

* * *[36]

Щедрый и насыщенный звук гитары Карлоса Сантаны вырывался из открытого окна пикапа. Это была настоящая колымага: старый «Шевроле» 1950-х годов, который перекрашивали раз десять, а километраж уже исчерпал запас цифр на спидометре.

Сидя на вязанке соломы, я вытер пыль, скопившуюся на картине, и обратился напрямую к «Голубым любовникам».

– Послушайте, мне жаль, но нам придется расстаться на некоторое время.

Я обдумал то, что мне сказала Билли, и мне только что пришла в голову мысль. В прошлом году журнал «Вэнити Фэар» попросил меня написать рассказ для рождественского номера. Принцип заключался в том, чтобы переписать классический сюжет – ересь для некоторых, – и я решил написать новый вариант моего любимого романа Бальзака. С первых строк читатели следили за жизнью молодой наследницы, растратившей все свое состояние. Она обратилась к ростовщику, в лавке которого она нашла «шагреневую кожу», способную исполнять желания ее обладателя. Должен признать, что этот текст, хотя он и понравился читателям, был не из лучших моих произведений. Но подготовка, которой потребовала эта работа, позволила мне познакомиться с интереснейшим персонажем: Йошида Мицуко был самым влиятельным ростовщиком в Калифорнии.

Как и клиника доктора Софии Шнабель, маленький бизнес Мицуко был одним из нужных адресов, который передавали друг другу сливки общества из «Золотого треугольника». В Голливуде, как и в любом другом месте, нужда в наличных деньгах возникала иногда даже у самых обеспеченных, желающих срочно оплатить некоторые свои безумства. И среди двадцатки ростовщиков в Беверли-Хиллз именно Йошиде Мицуко отдавали предпочтение богатые и знаменитые клиенты. Благодаря поддержке «Вэнити Фэар» я смог встретиться с ним в его лавочке около Родео-драйв. Он гордо называл себя «ростовщиком звезд» и без колебаний развесил по стенам фотографии, на которых он позировал с известными людьми, не столько польщенными, сколько смущенными тем, что их застали именно в тот момент, когда фортуна от них отвернулась.

Как настоящая пещера Али-бабы, его склад был полон разнообразных сокровищ. Помню, я там видел рояль джазовой певицы, бейсбольную биту-фетиш капитана команды «Доджерс», большую бутыль шампанского «Дом Периньон» 1996 года, картину Магритта, «Роллс-ройс» одного рэпера, сделанный на заказ, «Харлей» эстрадного певца, несколько ящиков вина «Мутон-Ротшильд» 1945 года и, несмотря на запрет киноакадемии, маленького позолоченного «Оскара» легендарного актера, об имени которого умолчу.

Я заглянул в телефон. Звонить я по-прежнему не мог, но доступ к телефонной книге сохранялся, и я легко нашел номер Мицуко.