Бумажная оса

Но пока не оставалось ничего, кроме как просто ждать, и было невыносимо сложно. Сны наводнили мою обычную жизнь. По сравнению с ними реальный мир казался хрупким и фальшивым, будто находился под угрозой исчезновения. Я добиралась до работы в супермаркет «Мейер», будто прорываясь сквозь тундру. Я терпела натиск ярких ламп, металлической музыки, шуршание пластиковых пакетов. Я стояла на кассе в своей темно-синей майке поло и проводила товары по сканеру: зефир, презервативы, летающие диски. Покупатели откуда ни возьмись появлялись один за другим и исчезали так же быстро, как и приходили. Передо мной всегда было чье-то лицо, моргающее, сияющее или бормочущее. Всегда был слышен скрип колес тележек для покупок и доносился запах еды из отдела продуктов. Остальная часть магазина утопала в бесконечном водовороте подушек и садовых наборов, как будто находясь между Сциллой и Харибдой.

Издалека доносились мировые новости. Массовое убийство в школе в Пакистане. Авиалайнер исчез в море. Я часто тренировала свою технику по Перрену прямо на кассе, но иногда была не в состоянии сдержать захватывающую меня волну ужаса, и она обрушивалась на меня с огромной силой. И тогда грохот падающих банок в продуктовом отделе мог показаться мне стрельбой из оружия, а раздавленные фрукты и пролитое на пол молоко – чьей-то кровью. Мое сердце начинало бешено колотиться, а в ушах стучало. Мне приходилось бросать то, что я делала, и хвататься за полку, чтобы не выбежать за дверь. Но после встречи выпускников я стояла на стойке кассы и просто прокручивала в голове наш разговор на диване. Время от времени закрывая глаза, я вспоминала запах твоих волос, твою благословенную улыбку. Я вновь слышала твое приглашение, ясное, как церковный колокол. Это было по-настоящему. Ты там была. Ты все помнила.

Когда моя смена закончилась, я скупила все журналы в надежде найти тебя. Сидя в кресле у себя в спальне, я открыла Vanity Fair[13] и пролистала страницы. Я не ожидала увидеть тебя там – я никогда не видела тебя на страницах этого издания, но как только мой взгляд упал на твое фото, я почувствовала, как это отозвалось в моей груди теплом, словно вода в ванной прикоснулась к моей коже. Ты была там: твоя голубовато-зеленая блузка переливалась, точно жук-листоед, а копна твоих волос напоминала огромный лисий хвост. Усилием воли отведя взгляд от двух отражений света в форме полумесяцев на радужке твоих глаз, я прочитала статью:

«Во время рассказа она ест салат с киноа, медленно, маленькими порциями накалывая его на вилку, и откидывает с лица локон своих золотисто-каштановых волос (она от природы – рыженькая). Когда речь заходит о ее следующем фильме «Весперс (Вечерня)», в котором ее партнером стал Рафаэль Солар, она откладывает вилку и заметно оживляется. «Я играю кого-то типа сатира, – говорит она с нескрываемым удовлетворением. – Ну ты понимаешь, с раздвоенными копытами и небольшими рожками на голове». Она подносит руки к голове, выставляет вверх указательные пальцы и шевелит ими, изображая рожки. Красавица и чудовище».

Отложив журнал в сторону, я на мгновение закрыла глаза. Я сидела неподвижно, наблюдая за пляшущими точками у меня под веками. Танцующие сатиры. Все они расположились на своих местах, как составные части калейдоскопа. Все предопределено. Я взяла тяжелые швейные ножницы, способные резать идеально ровные линии. Послышался звук отсекаемой от журнала страницы, как будто свист пронесся над травой. Бросившись на пол, словно животное, я вытащила из-под кровати старую розовую коробку, в которую когда-то укладывала спать своих кукол, и положила вырезанные страницы сверху остальных, взглянув на тебя последний раз. Мой старый друг, просящим, умоляющим о помощи взглядом ты смотрела мне прямо в глаза. Мои сны говорили правду. Они никогда не ошибались. Они были реальнее жизни. Удерживая на тебе взгляд, я поняла, что наша связь никогда по-настоящему не прерывалась. Ты нуждалась во мне как никогда.