Бумажная оса

Теперь, сидя в твоей библиотеке в Малибу, вглядываясь в страницы книги о мифологии, я сделала глубокий вдох. Я могла бы сейчас лежать на дне реки. Но я была жива. В моих руках была книга. Я выжила. Ты тоже читала свою книгу в мягком переплете «Звезда по пути в Вифлеем», сидя во внутреннем дворике. Ты сказала, что эта книга о пустыне, о странных вещах, которые там творятся.

На тебе была защищавшая от солнца шляпа, а также вязаный топ, обнажавший плечи, и укороченные брюки-кюлоты, и, когда ты пренебрежительно надвигала на глаза свои большие черные солнцезащитные очки, ты была похожа на Джоан Дидион в молодости.

Я часами напролет читала у окна. Я узнала, что египтяне считали, будто душа – птица с человеческой головой – покидала тело во время сна и получала божественные послания. Они верили, что сны – это братья и сестры смерти, а их слова «сон» и «бодрствование» были синонимами и изображались иероглифом в виде открытого глаза. Некоторые сны были ложными, а некоторые – правдивыми, в зависимости от того, прошли ли они через ворота из слоновой кости или рога. Полная луна была знаком прощения; а кот огромных размеров – к хорошему урожаю. Там упоминался на удивление странный сон о поедании фекалий. И мое сердце неожиданно сжалось, когда я дочитала до фразы: «Погружение в холодную воду считается знаком отпущения всех бед».

В главе, посвященной грекам, я наткнулась на упоминание о Гесперии, древней земле на западе, на самом дальнем краю Земли. Я прочитала о речной нимфе Гесперии, умершей от укуса змеи, когда она убегала от Эсака, любившего и преследующего ее. От горя Эсак бросился со скалы в море, но перед тем, как упасть, превратился в птицу. Его желание лишить себя жизни было увековечено навсегда морскими птицами, снова и снова ныряющими в воду.

Чтобы ты могла лучше вжиться в роль Джоан, мы с тобой отправились в Мохаве[22]. По дороге ты рассказывала мне о ее жизни, большую часть которой она провела в Малибу с мужем и дочерью, которые трагически погибли. Но время, проведенное вместе, было незабываемым. Джоан с мужем по отдельности написали свои книги, но затем совместно работали над сценариями к фильму. Ты протянула мне свой телефон, показывая фотографию семьи на палубе с видом на океан. Я не могла оторвать взгляд. Сигарета, зажатая между пальцев; напиток на состаренной деревянной подставке; взгляд искоса – мимолетность и постоянство момента, запечатленного на пленке, – изящный альянс, как будто парящий между сушей и морем. Я хотела бы когда-нибудь иметь такую фотографию с тобой и надеялась, что вскоре мы – ты и я – тоже сможем сотрудничать, и я буду смотреть прямо в камеру, утверждая, что я твой партнер.

– Трудно даже представить такое, – тихо сказала ты. – У меня всегда столько дел дома, с Рафаэлем да и вообще.

– То, что ты это не можешь представить, вовсе не значит, что этого не может быть, – как всегда, выразила я слова поддержки. Я не стала продолжать, что если ты не можешь это представить, то лишь ввиду полного отсутствия воображения. У меня же было достаточно воображения для нас обеих.

Мы остановились у кафе возле Джошуа-Три[23], где на стене над прилавком висел старый флаг Калифорнии – неуклюжий бурый медведь, вечно ищущий пропитания. Устроившись за столиком у окна, мы пили кофе, как, возможно, делала это Джоан. Ты спокойно провожала взглядом, который должен был выглядеть задумчивым, проезжающие мимо машины. Я сидела там до тех пор, пока ты не закончила это важное занятие. После этого мы продолжили наш путь на запад, в пустоту, мимо прыгающей мошкары и креозота и груды древних камней.

В пути я вспомнила приснившийся мне прошлой ночью сон о женщине, которая пошла купаться в бас-сейн на заднем дворе и осталась там. Муж пытается тщетно выманить ее оттуда. Всю ночь и остаток недели она проводит под водой. Перед нашим отъездом тем утром я нарисовала эту картину на бумаге. И теперь я могла представить это себе как фильм с тобой в главной роли.

– У меня есть для тебя история, – начала я, сидя на пассажирском сиденье.

Посмотрев на меня из-под солнцезащитных очков, ты сказала:

– Прости, но я пытаюсь вжиться в роль. Было бы здорово, если бы мы просто помолчали, если ты не против.

После этого я сидела молча, глядя на дорогу через приборную панель. Я не хотела смотреть на тебя, боясь показать свое раздражение или, что еще хуже, показаться требующей внимания. Еще я не хотела смотреть на тебя прямо сейчас, когда ты вживалась в роль. Это бы только расстроило меня.