Бумажная оса

Двор, в котором буквально несколько минут назад кипела жизнь, теперь опустел; только факелы остались стоять на страже. Я знала, что в панике люди толпой ринутся через переднюю дверь на парковку. Младенец был плотно завернут в одеяло, и, прижав этот маленький сверток к себе как футбольный мяч, я помчалась через двор к лабиринту из живой изгороди. Пробираясь по тропинке, огражденной, словно стражниками, кустами самшита, я все еще улавливала звуки пожарной сигнализации, к которым присоединилась едва уловимая мелодия пожарных сирен. Выбравшись из лабиринта, мы оказались надежно спрятаны от посторонних глаз. Мои ноги с бешеной силой несли меня прочь, и вот на земле показалось первое светящееся кольцо. На бегу я наклонялась вниз, поднимая оставленные мной маячки и пряча их в сумочке. В серых оттенках опустившейся на землю темноты машину было едва видно. Добравшись до своей сказочной кареты, я уже едва различала приглушенные звуки, доносившиеся из Ризомы.

Глава девятнадцатая

Разумеется, тебе лучше знать, что было дальше той ночью в Ризоме, но, думаю, я могу это представить. К тому времени, когда ты доберешься до комнаты яслей, большая часть детских кроваток уже будет пуста. Предположив, что работники детского сада уже вынесли Амару на улицу, ты развернешься и спустишься вниз по лестнице в числе последних эвакуировавшихся гостей, проталкиваясь через узкую дверную щель. Как раз в тот момент к парковке начнут стягиваться пожарные расчеты, с помощью света своих проблесковых маячков превращая костюмированную толпу людей в демонов.

Отыскав группу воспитателей детского сада с младенцами на руках, ты подойдешь к ним, сняв с лица свою блестящую маску. Ты будешь отчаянно всматриваться в лицо каждого ребенка, пока у тебя не начнет расплываться в глазах. Протискиваясь сквозь толпу нелепо выглядящих гостей вечеринки и их роскошные автомобили, пожарные упрутся в здание, такое вычурное и беззащитное. Некоторые гости сядут в свои машины и уедут, другие же останутся на месте, взволнованно смакуя подробности, наслаждаясь первозданной атмосферой огня и масок.

Дальше последуют оживленные разговоры и жесты, все окажутся связанными воедино в этом воспоминании или сновидении, и это будет в стиле Перрена. Наконец, пожарные раздраженно объявят ложную тревогу. Теперь уже безопасно, и можно продолжить вечеринку, но ты внезапно протрезвеешь и станешь преследовать работников детского сада, снова и снова задавая один и тот же вопрос: «Где моя дочь?»

Затем начнется паника и взаимные обвинения. Кто из персонала выносил ее? Может, кто-то вынес ее на улицу, оставив на парковке или в траве, и забыл о ней? Начнется стремительный обыск помещения детского сада, всего корпуса и прилегающей территории. В какой-то момент кто-то вызовет полицию. И развернутся более тщательные поиски. В конце концов, внезапно ты вспомнишь обрывки моих рассказов об одержимой воспитательнице в Ризоме, и Ташу вызовут на допрос.

– Моя подруга говорила мне, что она была слишком озабочена младенцами, – всхлипывая, пояснишь ты сотрудникам полиции.

– Что за подруга?

– Эбби, моя подруга Эбби.

– А где же Эбби? – поинтересуется офицер полиции. Они позвонят по номеру, который ты им дашь, и мой разряженный телефон, находящийся где-то в Топанге, сразу переключит их на голосовую почту.

Вернувшись в Гесперию, я остановилась в другом отеле снова под именем Шелби Хайтауэр, как и в «Эконо Лодж». В отеле был бассейн, огражденный железными перилами, защищающими гостей от падения в воду. Наша комната была маленькой и сырой, с ковром сероватого оттенка и колючим оранжевым покрывалом. Хотя была уже глубокая ночь, Амара не спала, она начинала капризничать. Ее плач уже сам по себе был сигналом тревоги. Держа ее на руках, я забралась на кровать, слегка приподнявшись. Когда я сняла рубашку, малышка перестала плакать, и мои соски затвердели в предвкушении. Приложив свою крошечную ручку к моей груди, она начала жадно ее сосать, уверенная, что принадлежит мне. Прилив крови к голове усилился, достигнув своего пика. Я знала, что даже с моей готовностью потребуется несколько дней прикладывания к груди, прежде чем протоки молочных желез наконец откроются, моя грудь нальется и тело примет тот факт, что твой ребенок – это мой ребенок.