БУМАЖНЫЙ ПОСОХ

«…и пали облаки на Земь-Миргард. И опоясал Ра Свет, курган сей Священный. И стал Ра Дугой. Но пар укутал звёзды. И Мгла охватила Миры Яви. И девятидённую ночь Гром гремел аки молот. И шелестели молнии Перуновы, освещая туловами своими место то. Истекали смолами сосны и ели. Дрожали ветвями Ракиты плакучие. Стенали дуплами дубы вековые. Лишь

ручьи да птахи обнемели. И ужас обуял. Вся и всех.

Псы-волкодавы и волки матёрые, сбившись в стаю тугую, выли, уперев лбы в землю. Грудные младенцы заходились истошным криком. Кони, быки, коровы, лежали недвижно, закрыв глаза, будто околели вконец. И отказывались вставать. И воды не пили…».

Будущие орлы, едва вставшие на крыло, водили хоровод в пронзительных высях. Подумалось, – интересно, – какими они меня видят?

– А это зависит от того, с неба или с небес они на тебя зрят, – раздался сиплый голос, заставивший меня вздрогнуть. За моей спиной, прикрывшись ладонью от солнца, стоял древний старик.

– А чем небо отличается от небес? – спросил я, стараясь не выдать волнения.

– Так ты, слова-то, пощупай. В них и отличие узришь. – Не-Бо, – оно без Бога. А He-Беса, – без беса.

– А ведь, правда, – произнес я спустя минуту. – Достаточно произнести слова вслух и послушать. Всё понятно становится.

– Слова не слушать надо, а думать, да разглядывать, -возразил дед. – И не произносить их, – а изрекать. Коли не слепец и не пустомеля. А Порядок, – очами мерить надобно. Будто Сказ сказываешь. Спробуй!

…Мы сидели на заласканном временем камне. Камень, возлежал под развесистым дубом. Дуб жил на крутом холме

подбитым звенящим березняком. Внизу игрилась речушка Рожайка. За ней чернели ряды поросших бурьяном изб некогда большого подворья.

– Коль уж ты сам Правду вызнал, да место это не иначе как сердцем нашел, – тебе я, милок, о времени том, поведаю. Давнее давнего это было. Ещё до всего. Расскажу так, как дед мой мне сказывал. А ему его, – пращур мой значит. И так, к корням самым…

Тяжёлыми пальцами дед ловко скрутил самокрутку. Прикурил от моей зажигалки. Шумно задул вспыхнувшую бумагу и прислюнил пальцем горелое. Прежде чем продолжить рассказ, он смачно пыхнул, обдав мир кислым дымом…

– Девять самых коротких дней лета стали для селища нашего, самой длиннющей ночью. – И ясное дело, думали тогда, – неужто, конец всему?! Дед, многозначительно покашливая, вновь выдержал большую паузу.

– Но как всё минует, и это прошло. Что было? Отчего так природа зачудила? Никто не ведал тогда ответа. Радио ж в ту пору не было, – приукрасил шуткой рассказ пращура, мой рассказчик.

– Решили тогда селяне, – пойдем к кузнецу нашему. У него на всё простой ответ всегда есть. И пошли всем миром. Поднялись на холм этот. На нем тогда и стояла изба кузнеца нашего, и его впервой занемевшая кузница. Скрозь рощу

березовую прошли, и… встали вкопанно. – Вот примерно там и встали. (Не оглядываясь, дед махнул ладонью за плечо.)

– А встали, потому, как видят, – Арлегов златокрылых! Сидят Сварожичи эти, как детвора, на сырой земле, вкруг избы кузнеца, сбросив покровы незримости. Но не пели, а плакали те Арлеги навзрыдно. И встал один из них. Старшой. Видать по всему, сам Белобог. Утёр слезу крылом. Да и спросил: что вам нужно, люди? А запрадед мой – он в ту пору мальчонкой был – возьми с испугу, да и брякни поперёк старших, мол, кузнец нам нужен.

– Зачем? – тихо так спросил Белобог.

– А зачем людям нужен кузнец хороший? – осмелели тут мужики, – затем, мол, и нужен.

– Хороший кузнец, говорите? – переспросил Белобог, блеснув глазищами бездонными. – А крепки ли мечи, кованные им?

Подумали мужи. – Не ведаем. Потому, как никогда не покидали они ножен своих.

– А крепки ли подковы им сотруженные?

– Не ведаем, потому, как не теряли кони подков им кованных.

– А крепки ли засовы им слаженные?

– Не ведаем, потому как никто не испытывал прочности их.

– А давно ли живет кузнец с вами?

– Да уж как пришел однажды, избу и кузню на холме срубил, так с тех самых пор и живёт тут…