Бумажный тигр (I. Материя)

Он ощутил этот аромат едва лишь зашёл в гостиную. Тонкий, едва ощутимый, почти сокрытый за запахами грязной овчины, духов и табака. Они все издавали его, все шестеро. Вот почему его взгляд так медленно двигался вокруг стола, увязая на каждом лице. Они все… Вот чёрт!

— Чу! — один из гостей, импозантный джентльмен с роскошной седой бородой потёр пальцем кончик носа, — Вы чувствуете этот запах, господа? Такой тонкий аромат, похожий на… Да, словно запах завонявшего сыра, касторки и плесневелых сухарей? Это же… Чёрт возьми, так я и думал! Только один человек на этом острове может так издавать подобное амбрэ. Лэйд? Лэйд Лайвстоун?

Джентльмен с роскошной седой бородой приподнялся на своём месте. Он делал вид, что близоруко щурится, но Лэйд знал, что его ясные голубые глаза превосходно видят. Их взгляд едва не пригвоздил его к полу.

Дьявол. Слюна под языком сделалась горькой, точно он рассосал целый пакетик хинного порошка из аптеки доктора Фарлоу, Лэйд едва удержался от того, чтобы сплюнуть на пол, подтвердив дурные манеры обитателей Миддлдэка.

Ретирадный манёвр опоздал на секунду с четвертью и сделался бессмысленным. Ну и тюфяк же ты, Лэйд Лайвстоун, ну и бестолочь…

— Здравствуй, Ледбитер, — холодно произнёс он, — Смотрю, ты завёл себе бороду? Неплохо. Немного напоминает дохлого кота, но тебе к лицу.

* * *

Джентльмен улыбнулся.

— Ну, друзья мои, видимо наш несчастный остров в самом деле грозит разразиться извержением и уйти на дно морское, раз уж мистер Лайвстоун выбрался из той дыры в Миддлдэке, которую он называет своей лавкой, почтив скромный Редруф своим присутствием!

— Ничуть не удивлён тебя здесь увидеть, Ледбитер. Насколько я помню, ты всегда испытывал слабость к хорошо обставленным гостиным. Это ведь твоя естественная среда обитания, насколько я помню?

Седой джентльмен рассмеялся, скрестив руки на крепкой груди. У него и фигура была крепкая, основательная, как у человека, привыкшего работать руками, прожитые годы не согнули её, как это бывает с некоторыми здоровяками, не высушили, лишь обветрили немного лицо, обнажив многочисленные морщины. Но среди этих морщин располагались знакомые Лэйду глаза — смеющиеся чистые глаза семидесятилетнего юноши.

— Ах, Лэйд… Когда тебе стукнет сколько мне, поверь, ты тоже будешь рад бросить свои сырые углы и пристани, чтоб перебраться в сухие и хорошо обставленные гостиные. Подагра, знаешь ли, великий мастер уговаривать людей. Не будем вспоминать старые обиды, мой полосатый друг. Пожмём друг другу руки — и присаживайся за стол. Здесь, веришь ли, образовалась интереснейшая компания, которой я обязан тебя представить. Кроме того, здесь подают отменное вино. Дамы и господа! — Ледбитер поднял руку, точно заправский конферансье, не хватало разве что цилиндра, — Впервые на нашей арене! Поприветствуйте его, но старайтесь не хлопать слишком громко, некоторые старые тигры не выносят резких звуков!

Они разглядывали его — все шестеро. Кто с опаской, кто с недоумением, кто с вялым интересом. Так разглядывают неважно набитое чучело, водружённое в гостиной по странной прихоти хозяина. Лэйд ощутил, как под дешёвым костюмом на его теле раскаляются невидимые тигриные полосы.

Душно здесь, подумал Лэйд, борясь с желанием оттянуть воротник. Ну и духота…

Обстановка в доме была самая современная, не тяготеющая к старомодным формам, но дом, верно, строился ещё в георгианскую эпоху, когда широкие окна на фасаде считались непристойными, почти развратными — как вырезы на груди дамского платья. Может, потому в гостиной было всего одно окно, и то узкое, поднятое несуразно высоко над полом, вдобавок забранное толстой кованной решёткой. Недурная защита от взломщиков и ночных воришек, но боги, мажордому следовало хотя бы изредка открывать его, чтобы впустить внутрь толику свежего воздуха. Может, тогда досаждающий ему запах сделался бы немногим слабее…

— Если старые тигры чего и не выносят, так это шарлатанов и пустозвонов, — пробормотал Лэйд, борясь с желанием распустить галстук, и ещё прищурить глаза, будто в него в самом деле ударили лучи цирковых софитов, — А ты всё ещё числишься первым среди них, Арльз Эбстер Ледбитер.

Седобородый хмыкнул.

— Вижу, годы не сделали тебя мягче.

— Годы делают мягче только Камамбер[80].

— Ты всё же сварлив, как и прежде, Лайвстоун.

— А ты, как и прежде, напыщенный дурак, Ледбитер. Что, всё ещё работаешь на ярмарке папаши Вудмана?

Голубые глаза Ледбитера сверкнули, точно начищенные бирюзовые запонки. Они были способны испускать не только мягкий свет, но и опасное предгрозовое свечение.

— С твоего позволения, общество, к которому я принадлежу, именуется Герметическим орденом Золотой Зари, — произнёс он, и тон его голоса сделался таким же ледяным, как и глаза, — Уж извини, если это название кажется тебе слишком сложным для разумения, я и забыл, что в голову лавочника обыкновенно не умещается более трёх слов подряд.

Лэйд пренебрежительно махнул рукой в ответ.