Бумажный тигр (I. - "Материя")

Линзы на его шлеме стали светлеть, раскаляясь, в воздухе поплыл тот приятный запах разогревающегося металла, который разносится по залу синематеатру, когда киномеханик запускает свою огромную, раскаленную, плюющую светом на экран, машину. К этому запаху подмешивался тонкий аромат паленого волоса, пока незаметный, но Лэйд отчетливо видел тонкие струйки дыма, вырывающиеся у Блондло из-под шлема.

Чертов идиот… Он ничего не сможет сделать Бредбедлу, лишь погубит себя, сожжет заживо, убьет…

Блондло начал без команды, без сигнала, без крика. Просто стиснул зубы – и линзы полыхнули бесцветным огнем, превратив воздух вокруг его головы в пузырь клокочущей раскаленной плазмы. Этот огонь, соткавшись в гудящий над столом поток, ударил Бредбедла в грудь, с такой силой, что Лэйду послышался негромкий треск – будто само пространство, трепеща, разрывало стежки, которыми сшиты его лоскуты.

Бредбедл отшатнулся, точно его ударило пушечное ядро. На пол полетели клочья тлеющих водорослей. Лэйд отчетливо видел, как его броня раскалилась до малинового свечения. Кое-где на ней образовались потеки металла – сталь, закипая, крохотными сверкающими каплями срывалась вниз, с его груди.

Еще, мысленно попросил Лэйд, ощущая, как этот страшный жар обжигает его собственные глаза. Еще сильнее. Расплавь этого сукиного сына на месте. До лужицы металла. До золы…

Блондло беззвучно рычал, скаля зубы. Слишком сильный жар. N-лучи, которыми он бомбардировал чудовище, медленно сжигали его самого. Из ноздрей у Блондло начала сыпаться мелкая черная пыль. Словно он вместо нюхательного табака втянул в себя несколько унций печной сажи и теперь она высыпалась прочь. Это были частицы его собственной сожженной плоти.

Бредбедл заворчал, пытаясь заслониться от гибельного света массивным плечом, броня его светилась, но мал-помалу поддавалась. Потеков становилось все больше, пол под ним кипел от капель жидкого металла, срывающихся с брони. На стыках пластин выступила серая пена – это содержимое доспеха клокотало, точно в запертом горшке, ища выход наружу. Еще немного, подумал Лэйд, безотчетно сжимая кулаки. Полминуты или даже меньше… Давай, Блондло!

Воган испуганно вскрикнула, мигом позже Лэйд понял, отчего – изо рта Блондло, распахнутого в беззвучном крике, стали вырываться языки желтоватого пламени, облизывая его губы, отчего те лопались, спекаясь, точно вишни на пироге. Еще одна секунда, и во рту у него затрещало – это лопались, не выдерживая жара, его зубы, прыская наружу мелкой костяной шрапнелью. Профессорский шлем уже разогрелся до пурпурного свечения, превратившись в раскаленную корону, вроде той, которую средневековые палачи водрузили на голову мятежника Дьёрдя Дожи[17].

Несколько глазков Бредбедла лопнули, не выдержав страшного жара. Наружу в облаке осколков выплескивалась клокочущая серая жижа. Но этого было недостаточно. Надо было сжечь ублюдка целиком, расплавить, превратить в копоть. Вот только Блондло, приходилось еще хуже. Состоящий не из стали с серой слизью внутри, а из человеческой плоти, он имел куда меньший запас прочности и даже безумие не могло защищать его вечно. Из прорех в его шлеме вырывались с шипением крохотные язычки пламени, линзы чернели от жара и лопались, щеки истончались и прогорали, превращаясь в горящие лохмотья.

Еще четверть минуты, мысленно попросил Лэйд. По лицу Блондло из-под шлема стекала горящая сукровица, смешанная с запекшейся кровью. Разверзнутый рот превратился в клокочущую пламенем яму с черными остовами челюстей. Он уже не мог кричать, его горло и легкие были сожжены, но он стоял, с трудом фокусируя на пятящемся Бредбедле пучок испепеляющего света, стоял, пока не…

Шлем Блондло с грохотом лопнул. По полу гостиной, дробно стуча, разлетелись выгнутые металлические пластины, обожженные костяные пластины и острые стеклянные бусины. Воган вскрикнула, прикрывая лицо, Лэйд сам едва успел заслониться полой пиджака. Обезглавленное тело Блондло, покачиваясь на каблуках, сделало поворот направо, отсчитало два неуверенных шага, после чего с неожиданной ловкостью подскочило, сделало в воздухе антраша и только после этого мгновенно обмякло, рухнув и приняв ту позу, которую человеческому телу естественно принимать после смерти.

- Досадно.

Бредбедл отряхнул с себя лапой частицы тлеющих водорослей. Корпус его был раскален и местами утратил симметричность – стальные пластины повело от жара. По меньшей мере дюжина его глаз ослепла, обратившись черными обугленными кратерами, обрамленными острыми стеклянными осколками, но непохоже было, чтоб это причиняло ему серьезные неудобства. Когда он заговорил, в его голосе не угадывалось слабости, он остался прежним, скрежещущим и насмешливым одновременно.

- Досадно, что человеческое тело так слабо и несовершенно по своей природе. Как и человеческий рассудок, который к нему крепится. Увы, мистер Блондло не прожил достаточно долго, чтобы ощутить мой ответный удар. Слишком много пыла. Он сжег сам себя.

- А если бы нет?

- Что вы имеете в виду, мистер Лайвстоун?