Бумажный тигр (I. - "Материя")

Мисс Амилла Гаррисон походила на эти иллюстрации не более, чем он сам – на татуированного полинезийца.

Сперва Лэйд и вовсе не заметил ее, так мало ее ссохшееся тело занимало на кровати. Прикрытое хлопковым покрывалом, оно выглядело тонкой древесной корягой, и даже ткань бессильна была скрыть неестественно распухшие на фоне веточек-конечностей суставы вкупе с неестественной для лежащего человека позой. Лицо мисс Амиллы тоже казалось маленьким и ссохшимся, как старый чернослив. Обрамленное жидкими серыми волосами, которые кто-то заботливо расчесал на пробор, оно выглядело так, словно поток времени стер с него все – мимику, черты, морщины, выражение. Оставил только темные невыразительные угольки-глаза, равнодушно глядящие в пустоту.

Единственное яркое пятно – книга на полке. Взгляд Лэйда схватил ее, как голодный фокстерьер, но только лишь потому, что это был единственный предмет в каменной келье, несущий хоть какой-то тепловой отпечаток. Не вольнодумец Вольтер, понял он мгновением позже, не Рабле. Книга сказок. Из тех, что я сам когда-то читал. Еще до того, как понял, сколько ловушек может создать собственное воображение. Наверно, монахини читали ей эти сказки. Ей – парализованной женщине, которая когда-то была девочкой.

Фарлоу говорил, ей около тридцати, вдруг вспомнил Лэйд, поспешно прижимая к груди котелок, но во имя всех Девяти, она выглядит как египетская мумия, пролежавшая в песках тысячу лет.

Он неуверенно кашлянул.

- Мисс Гаррисон? Позвольте засвидетельствовать вам свое уважение.

Прозвучало старомодно и по-дурацки – так никогда не говорят в Миддлдэке. Может, он внутренне полагал, что вложенная в эти слова чопорность каким-то образом сроднит его с этими холодными чертогами, где много лет пребывала мисс Гаррисон? Если так, то напрасно – ровно никакого эффекта его слова на лежащую женщину не произвели.

- Меня зовут Лэйд Лайвстоун, я держу лавку в городе. На Хейвуд-стрит.

В крохотной комнатушке не пахло ни карболкой, ни мочой, ни прочими ужасными запахами, которые воцаряются вокруг тяжело больного человека и которые воображал себе Лэйд, открывая дверь. Только крахмалом, лакированным деревом и холодным камнем. Как будто сама мисс Гаррисон давно перестала источать свойственные человеческому телу запахи.

Он еще раз прочистил горло без всякой на то необходимости.

- Имею сожаление сообщить, что явился в некотором роде не по своей воле и вынужден принести дурные вести. К моему глубочайшему прискорбию, прошлой ночью миссис Гаррисон из Мэнфорд-хауса…

- Я знаю.

От неожиданности Лэйд едва не клацнул зубами. По пути сюда он заготовил небольшую речь, которую успел два или три раза мысленно отрепетировать. Пожалуй, это была хорошая речь - в меру деликатная, в меру возвышенная, исполненная христианской кротости и проникнутая траурной грустью – превосходный образчик той чопорной и удушливой викторианской традиции, которую сам Лэйд в душе терпеть не мог. Только сейчас, когда губы мисс Гаррисон едва заметно шевельнулись, он сообразил, как это нелепо – скорбеть по мертвецу перед лицом человека, который сам мало отличается от мертвого.

- В таком случае… кхм…

- Зачем вы сюда пришли?

Она говорила тихо - так тихо, что Лэйду казалось, будто сквозь слова он слышит скрип ее сухой кожи, натягивающейся на скулах с каждым движением губ.

- Я… Видите ли… - Лэйд сделал резкий короткий вдох, как делают иногда ловцы жемчуга перед погружением в бездну, - Дело в том, что меня с покойной миссис Гаррисон связывали некоторые финансовые взаимоотношения. Я-то сам лавочник из Миддлдэка. Не так давно ваша мать открыла у меня в бакалейной лавке счет. Для будущих покупок. И успела внести средства. Узнав о ее кончине, я как джентльмен счел себя обязанным вернуть деньги ближайшим ее родственникам. Однако у меня нет информации, какой из городских нотариусов занимается ее наследством, так что если вы… кхм…

- Сколько вы ей должны?

Лэйд сделал быстрые мысленные вычисления.

- Ровным счетом два фунта, мэм.

Господи, нападение полчищ крохотных чудовищ, вооруженных бритвенными лезвиями и иглами покажется ему детским лепетом, когда в конце месяца придется объяснять вооружившейся гроссбухами Сэнди, куда делись деньги. Но сейчас это не играло роли.

- Если желаете, я выпишу счет и вы сможете…

Ему захотелось треснуть себя тростью промеж глаз. Выпишу счет! Как будто она может явиться в любой банк в Майринке! Господи, ну и осел!

- Простите, я…

- Все в порядке, мистер Лайвстоун. Я чту вашу честность и ваше желание выполнить обязательства перед моей несчастной покойной матерью. Я надеюсь, она отбыла в лучший из миров, сохранив в сердце веру в человеческую добродетель, образцом которой вы являетесь.

Амилла Гаррисон говорила сухо и монотонно, как заведенный автоматон, глядя в потолок над собой темными ничего не выражающими глазами. Лэйду даже показалось, что ей не требуется набирать воздуха для длинной речи – грудь под покрывалом оставалась практически недвижима.