Бумажный тигр (I. - "Материя")

Почувствовав слабину, ноги вновь самостоятельно выбрали маршрут, направив его в сторону Шипспоттинга. Лэйд вновь вынужден был остановить их. Шипси, конечно, славное местечко, но очень уж не подходящее для прогулок в наступающих сумерках. Шипси – торжество жизни, клокочущей в любое время суток, жизни беспечной, жадной, опьяненной, остервеневшей. Тут до утра грохочет музыка из бесчисленных пабов и забегаловок, тут одурманенные рыбьим зельем джентльмены в забытьи выбираются из борделей, не сознавая то, что забыли там штаны, тут вечно горланят беспутные студенты, орудуют карманники, визжат избиваемые проститутки…

Когда-то ему нравился Шипси, этот живой, непосредственный и горланящий край, в котором никогда не наступает завтрашний день. Но когда пришло время прочно обосноваться в чреве чудовища, он выбрал для себя Миддлдэк. Куда более спокойный, основательный и прочный, добрый старый Миддлдэк. Загодя зная, что укрытие, которого он ищет, это не шалаш на берегу необитаемого острова, а его убежище на многие годы вперед…

Брауни действовали не одни. Он должен был понять это сразу, вспомнив про потушенные фонари, следы воска на замках и страшные следы укусов на мертвых телах. Готовясь исполнить свой приговор, они заручились какой-то силой, чья природа была ему пока непонятна. Силой, с одной стороны, рассудительной и хитрой, точно опытный преступник, но, с другой, кровожадной и яростной, как дикое животное. Может, потому они и отложили задуманное на целые десятилетия, им нужно было время, чтобы найти эту силу. И, кажется, они ее нашли.

Лэйд перевел дыхание лишь оказавшись в Миддлдэке. Ноги немилосердно болели – напоминание о многих лишних фунтах его веса, но настоящей усталости он не ощущал, беспокойные мысли прогоняли из головы всё прочее.

Когда-то он бродил по Новому Бангору днями напролет, вспомнил он, вытирая со лба пот носовым платком. Искал слабое место у чудовища, уверенный в том, что такое обязательно отыщется. У любого чудовища, будь оно огромным великаном или испускающим пламя драконом, всегда есть уязвимое место. Он еще не знал, что Левиафан относится совсем к другому роду чудовищ…

Он бродил среди роскошных викторианских особняков Редруфа и унылых однообразных складов Лонг-Джона. С опаской исследовал смертельно опасные закоулки Скрэпси и столовался в лучших ресторанах Айронглоу. Хлестал с беспутными матросами ром в пропахшем водорослями Клифе и взирал на бледнокожие мертвые громады Олд-Донована. Тогда он еще не понимал, у Давида было больше шансов сразить Голиафа, вооружившись трухлявым желудем вместо камня, чем у него – одержать верх над Левиафаном, древним властителем вод, времени и материи…

Беспокойные ноги, как оказалось, принесли его на Тасман-стрит, это означало, что до Хукахука осталось по меньшей мере полторы мили. Сейчас это расстояние казалось ему огромным.

Можно зайти к Саливану, подумал Лэйд, озираясь, помнится, он как раз снимает комнату неподалеку. Сегодня у него не должно быть ночного дежурства, значит, сидит дома, если Макензи, конечно, еще не полощет ему уши в «Глупой Утке». Можно выпить по стаканчику разбавленного бренди, глядя на разгорающиеся звезды, и на пару часов ощутить себя живым человеком, напялив на себя фальшивую шкуру.

Лэйд усмехнулся. Бесполезно лгать самому себе, сейчас его влекла мысль не о спокойствии и не о бренди. Его и в самом деле подмывало встретиться с Саливаном, но по другому поводу. Новый Бангор заставил констебля забыть о брауни. Выдавил из его памяти все воспоминания, искусно подменив их. Но Саливан – полицейский, молодой, но чертовски дотошный и внимательный, как и полагается представителю власти. Наверняка в Мэнфорд-хаусе он обнаружил какие-то следы, которые пропустил косный взгляд самого Лэйда. Следы, которые могут подсказать, с какой злой силой связались брауни, готовясь начать войну против своей покровительницы. Если так, половина задачи будет решена. Неизвестность – вот та пытка, которой Новый Бангор имеет обыкновение терзать своих врагов. Даже самое опасное чудовище на ярком свету теряет половину своих сил.

Несмотря на свое громкое название, Тасман-стрит представляла собой недлинный закоулок с полудюжиной домов, освещенных светом газовых фонарей, среди которых Лэйд не сразу отыскал взглядом дом Саливана. Окна его горели – это означало, что Саливан не задержался в «Глупой Утке» сверх необходимого. Немелодично насвистывая под нос старенькую шанти[4], Лэйд двинулся к нему.

Несмотря на то, что план действий был составлен, пусть приблизительно, он отчего-то не испытывал той легкости, которую обычно испытывают решившиеся на что-то люди. Напротив, поймал себя на мысли, что с каждым шагом, приближающим его к дому Саливана, внутри растет какая-то тяжесть.