Бумажный тигр (I. - "Материя")

Лавочники из Миддлдэка привыкли доверять своей интуиции больше, чем кассовому аппарату, арифмометру или финансовым новостям из свежего номера «Эдинбургского обозрения». Лэйд беспокойно закрутил головой, пытаясь найти источник беспокойства, но ровным счетом ничего не обнаружил. Тасман-стрит, как и прочие улицы Миддлдэка, постепенно пустела, редкие силуэты прохожих не выглядели зловещими. Не было видно и локомобилей Канцелярии, беззвучных, как ночные хищники. Это нервное, подумал Лэйд, силясь вернуть себе спокойное расположение духа, ты опять сделался уязвим, старик, опять слишком близко к сердцу воспринимаешь фокусы Левиафана. Возможно, мысль на счет бренди не так и плоха, как ему казалось, вот только…

Фонарь возле дома Саливана был потушен. Не сломан, мгновенно определил Лэйд, - потушен. Вот почему он не сразу нашел его дом среди прочих, озаренных мягким голубоватым газовым пламенем. Лэйд заставил себя нарочито небрежно фыркнуть. Вот уж точно зловещий признак! Мальчишки обожают тушить газовые фонари, нарочно чтобы задать работы автоматонам-фонарщикам, это всем известно. Кроме того, фонарь мог элементарно выйти из строя, здесь, в Миддлдэке, многие вещи не чинятся годами, так уж повелось…

Но тяжесть в груди не пропадала. Наоборот, прочно засела внутри, точно грудная жаба. Фонари возле Мэнфорд-хауса тоже оказались потушены в прошлую роковую ночь. Тот, кто замышлял тройное убийство, не желал действовать на свету, его вполне устраивал полумрак…

Лэйд сам не заметил, как очутился у двери, разом миновав добрых тридцать футов[5], как не чувствовал и отдышки, пока не забарабанил кулаком в дверь. Как это глупо – поднимать панику по малейшему поводу! Можно представить себе удивление Саливана, когда он отопрет дверь – почтенный старый Чабб, воплощенное здравомыслие всей Хукахука, колотит в дверь так, точно разгорелся пожар!

С трудом выждав полминуты, Лэйд потянул за ручку – и почти не удивился, когда дверь беззвучно распахнулась ему навстречу, обнажая пустую полутемную прихожую. Борясь со странным чувством, он медленно провел пальцем по дверным петлям. Металл был покрыт чем-то скользким, но не жидким, как масло. Чем-то жирным, густым, тающим на пальцах…

Воск. Кто-то не желал тревожить хозяина скрипом, проникая в его жилище. И загодя погасил фонарь.

Лэйд перехватил прогулочную трость, точно пику. Какой бы природа не была та сила, с которой заключили договор маленькие негодники, она мгновенно окажется со вспоротым животом, если вознамерится напасть на него.

Но прихожая была пуста. В ней не скрывалось чудовище, готовое наброситься на него, а зловещая тень, померещившаяся ему с порога, оказалась висящим на вешалке макинтошем[6].

- Эйф! – позвал Лэйд осторожно, - Вы здесь, дружище?

Чтобы преодолеть небольшую прихожую Лэйду пришлось потратить больше времени, чем на всю Тасман-стрит. В гостиной горел свет, но он отчего-то безотчетно тянул, прежде чем заглянуть туда.

- Если это розыгрыш, старина, вы за него жестоко поплатитесь, - Лэйд кашлянул, - Непозволительно шутить такие фокусы над стариками. Эйф! Вы ведь тут?

Он сделал еще шаг, последний.

- Господи, Эйф…

Констебль Эйф Саливан был тут. По крайней мере, большая его часть, как машинально отметил Лэйд. Но даже эта часть больше напоминала груду изорванной плоти, чем человеческий остов. В этой груде он различил клочья домашнего фланелевого халата – судя по всему, Саливан, вернувшись домой, успел снять полицейскую форму. Но не успел ни защититься, ни позвать на помощь.

Спокойно, приказал себе Лэйд, ощущая, как внутри души звенит и ворочается пробившийся в каменной тверди ледяной ручей. Спокойно, ты уже не в силах ему помочь. Но ты в силах запомнить детали, пока стоишь здесь.

В комнате царил сильнейший беспорядок. Мебель частично сломана, причем с такой силой, будто ее крушили молотом, а что не сломано – беспорядочно разбросано. Ковер залит кровью, так щедро, что сделался красным.

Еще он заметил, до чего сильно истерзаны руки мертвеца. Так сильно, будто тот при жизни засунул их в огромный фрезерный станок. Саливан не сдался без боя, понял Лэйд, он боролся за свою жизнь, но даже он не смог совладать со звериной яростью своего противника. Тот рвал его, точно хищный зверь, повалив на пол, рвал так, что даже на стенах в десяти футах от тела осталась багровая капель вперемешку с клочьями вырванных волос и обрывками кожи. Это не была ни гиена, ни волк, понял Лэйд, едва удерживая взгляд на изуродованном лице Саливана, бесстрастном и незрячем, с которого местами плоть была сорвана до самой кости. Скорее, акула или аллигатор. Что-то немыслимо кровожадное и неизъяснимо сильное.

А еще - способное двигаться беззвучно и загодя просчитывать каждое свое нападение.

- Простите меня, Эйф, - пробормотал Лэйд, не в силах больше смотреть на распростертое тело, - Ради Бога, простите меня.