Бумажный Тигр (III. Власть)

— Слышали про корабль под названием «Мэри Роуз», мистер Лайвстоун? Флагман королевского флота, величественная трёхпалубная каракка[156] при девяноста новеньких пушках. В тысяча пятьсот сорок пятом году она накренилась, черпнула воду через распахнутые пушечные порты и мгновенно ушла ко дну, унося на дно, в беспросветный мрак, почти весь свой экипаж. «Биржевая компания Крамби», боюсь, уготована та же судьба. И если из кают-компании ещё слышна музыка, то только лишь для того, чтоб заглушить журчание забортной воды в трюмах. Мы держимся на плаву только лишь потому, что запертые сейфы и несгораемые шкафы обеспечивают нам некоторый запас положительной плавучести. Но стоит ревизии их распахнуть… Пф-ф-фф! — он изобразил пальцами что-то вроде взрыва. Вышло неуклюже — в одной из его рук всё ещё был зажат револьвер, — На каторгу отправится весь оперативный совет в полном составе. Я, этот несчастный идиот Лейтон, Синклер, Коу, сам Крамби. Ну, мисс ван Хольц, надо думать, эта участь не коснётся, в конце концов, она всего лишь машинистка, верно? Мисс ван Хольц получит выходное пособие и быстро отыщет себе новый корабль!

— Я думал, что…

— Что «Биржевая компания Крамби» — надёжное и уважаемое предприятие? Смею вас заверить, когда-то так и было. Прежде чем Крамби принялся проводить в жизнь своё видение дела. За последние два года он разрушил всё, что мистер Олдридж возводил на протяжении многих лет.

— И как ему это удалось?

Розенберг снял с носа очки, чтобы в очередной раз протереть их.

— А как дураку-капитану удалось утопить флагман английского флота? Рискованные сделки без обеспечения, подозрительные векселя, недальновидная политика… Он не мог держаться того курса, которого держался мистер Олдридж, у него не хватало для этого выдержки, не хватало ума. Зато он обожал всякого рода дерзкие манёвры, воображая, будто агрессивная политика поможет нам совершить экспансию на рынке. Всё то, что он нёс за ужином, полная чушь, призванная законопатить уши тем служащим, которые начинают что-то подозревать! Компания доживает последние недели, в нашем корпусе десятки брешей, сквозь которые хлещет вода, и всякие спасательные операции давно утратили смысл. До сих пор жалею, что позволил себя увлечь, не сбежал к «Фолкс и Данхилл», когда была возможность… Теперь-то уже, конечно, всё кончено. Компания идёт на дно, и мы все вместе с ней.

— Постойте… — Лэйд отчаянно пытался поймать нужную мысль среди облака бесформенных мысленных обломков, круживших вокруг него, — Почему в таком случае мистер Олдридж не помешал ему?

— Я думал, вы знаете. Потому что удалился от дел ещё два года назад, бросив штурвал и скрывшись на необитаемом острове.

Лэйд нетерпеливо кивнул.

— После очередного кризиса, из которого вы с трудом вынырнули, я помню. Но он сохранил своё положение старшего компаньона, а значит, обладал правом вето на любые решения Крамби, не так ли?

— Да, — согласился Розенберг, — Обладал. Именно так. Но так ни разу им и не воспользовался.

— Но вы могли поговорить с ним… объяснить…

— Не мог, — сухо отозвался Розенберг, — За все эти два года мистер Олдридж ни разу не побывал здесь.

Кажется, Крамби говорил что-то подобное, вспомнил Лэйд, ещё во время их поездки в локомобиле. Кризис девяносто третьего года едва не свёл мистера Олдриджа в могилу, тот несколько недель провёл в жестокой лихорадке, а когда оправился, будто в единый миг перегорел к собственному детищу. Ушёл на покой и больше никогда не появлялся в Конторе.

Лэйд пожалел, что сам не носит очки. Может, протирая хрупкое стекло, проще сосредотачиваться, задавать мысли какое-то осмысленное направление вместо невразумительных манёвров, которые та выписывает, запертая в невидимой, стиснутой стенками черепа, акватории…

— Но он оставался в курсе дел, не так ли? Крамби сказал, вы отправляли ему отчёты и…

— Отправляли, — мягко сказал Розенберг, — В первый же год помимо ежеквартальных отчётов и сводок я направил ему почти три дюжины пакетов и депеш. Извещал о состоянии компании, о непозволительных рисках, которые мы несём, о тенденциях и опасностях… Знаете, сколько ответов я получил?

— Догадываюсь, — пробормотал Лэйд, — Немного?

— Ни одного. Так же без ответа остались письма и телеграммы. Ни единого клочка бумаги в ответ, чёрт возьми. Я бы использовал и голубиную почту, если бы не был уверен, что Госсворт по указанию мистера Олдриджа скорее испечёт из проклятых голубей пирог, чем соблаговолит дать ответ. Мистер Олдридж не только покинул капитанский пост, он, кажется, утратил всякий интерес к своему детищу. Будто перегорел в один миг или заболел чёрной меланхолией или… Несколько раз я пытался сам прорваться к нему, но безрезультатно. Госсворт неизменно извещал меня о том, что мистер Олдридж по досадному стечению обстоятельств как раз пребывает с визитом где-то в Редруфе. Или спит. Или отлучился отобедать. Или что-нибудь ещё, в зависимости от времени суток и погоды.

— Но… Он был жив? — осторожно спросил Лэйд.

Розенберг усмехнулся.