Бунин, Дзержинский и Я

«Честные состязания в выпускных экзаменах, – писал он, – в этом преимущество общественного воспитания перед домашним. Подобно тому, как на настоящем ипподроме рьяные ездоки и кони, чем ближе к цели, тем горячее рвутся к ней, так и в Пансионе необходимо приложить труд к труду и старание к старанию, чтобы первым прийти к цели либо перегнать, догнать, или, по крайней мере, не отстать в хвосте. Конкуренция в честных и благородных пределах – дело столь же похвальное, сколько и самый труд, к которому оно побуждает и поощряет».

…Стоял май, и по вечерам после вечернего чая и занятий друзья ходили на музыку, игравшую на большом дворе Царскосельского Дворца, которая в 9 часов заканчивалась вечернею зарей с церемонией. В майские дни воспитанникам случалось бывать и в Павловском Дворцовом театре. Здесь в присутствии Высочайшего двора давали русскую оперу с отличными певцами. Эти придворные спектакли были очень важны для воспитанников. Что-то поднималось у них в душе горделивое, высокое, когда они видели Государя, императриц, особ императорской фамилии. Слушать прекрасную музыку в кругу высокого общества было немаловажным штрихом в воспитании учеников Пансиона.

К тому же это нисколько не вредило экзаменам…

В июне начинались экзамены – и переводные, и выпускной публичный. Во время экзаменов жизнь Пансиона менялась: никаких дальних прогулок уже не было, все усиленные занятия шли по утрам, а в старших классах, особенно в 6-м, выпускном, сидели и ночью. Интересная деталь. Дежурные дядьки должны были разбудить экзаменующихся за час, за два, иногда за три. Как запомнить и не перепутать? На дверях спальни ученик завязывал полотенце на один узел, на два или на три.

«С белыми ночами, – пишет воспоминатель, – при открытых окнах, теплом воздухе, зелени сада и окрестных полей и лесов уже в полной силе, при раннем восходе солнца и прелести раннего июньского утра – эти утренние и вечерние экстренные приготовления к экзаменам заключали в себе столько приятного, что заставляли легко переносить утомительный сидячий труд».

Переводные экзамены считались легче, потому что были не каждый день, и можно было передохнуть. А вот выпускные происходили ежедневно по утрам в Большой зале в присутствии всего лицейского и пансионского начальства и публики, которая приезжала из Петербурга и считала себя любителями просвещения.

В глубине залы ставилась большая учебная доска, по обе стороны ее – скамейки, на которых сидели выпускники. Против доски стоял большой стол под красным сукном, где в первом ряду восседали почетнейшие посетители. Те, кого экзаменовали по устным предметам, отвечали с места или у доски, а те, кто сдавал опытную физику, экзаменовались у аппарата посреди зала. По Закону Божьему, русской и иностранной словесности, математическим и государственным наукам выпускники читали собственные сочинения.

Таков был публичный выпускной экзамен.

Всех волновало возвращение домой, хотелось порадовать родных наградой – хорошей книгой, эстампом или похвальным свидетельством. Выпускникам снился выпуск по первому разряду или по второму. Стыдно было являться домой второгодником или выпущенным 14-м классом. Все рвались порадовать отца, мать, братьев, сестер – все же это была общая семейная радость.

«Радости и ликование – безмерны. Шесть лет, а кому и больше, пребывания в Пансионе со всеми его радостями и горем, – все исчезло в ощущении невыразимого счастья быть на свободе и ринуться в свет и его кипучую жизнь со всеми их столь заманчивыми и упоительными для молодежи наслаждениями. Но в следующем месяце, в августе, выпускникам предстоит снова съехаться на акт, где будут провозглашены результаты выпуска, раздадут аттестаты и награды. В этот раз все окончательно расставались с Пансионом и мало кто помышлял о вечной разлуке, она приходит на ум и ложится на сердце гораздо позже, когда лета и опыт жизни дают себя чувствовать, – писал один из воспитанников, – но вдруг ободрился: «Пройдет месяц каникул, и жизнь пансиона начнет свой круг».