Бунин, Дзержинский и Я

Я прибыл в Москву на короткое время: надо устроить отъезд жены и детей. Мария тревожная и растерянная, не может совладать с нервами – плачет. Я пытался ее успокоить, но ничего не получается. В корзины уложено много теплой детской одежды. Это все заботами Элен. В баулах припасены мука, крупы, сухари и даже сало. Форейтор закончил ремонт кареты. Завтра они с обозом выходят из Москвы. Попрощались. И вдруг Мария у дверей объявляет: «В карете поедет и Элен. Я к ней привыкла».

Я рассвирепел: «Я прикажу жандармам ее арестовать!»

Возвращаясь к авангарду, догнал отступающую армию. Лучше бы я этого ничего не видел. Страшная и потрясающая картина. Солдаты и даже многие офицеры шли в татарских халатах, кафтанах, в женских шубах. За полками катилось большое количество телег, повозок, тачек, груженных добром, не имевшим никакого отношения к армейскому имуществу. Наша армия увозила награбленное. За телегами на привязи тянулись коровы, лошади, быки. Неизвестные люди сновали по шеренгам, торгуя разным товаром. Я галопом промчался мимо этого сброда.

После выхода из Москвы многие обратили внимание на какую-то жестокость, появившуюся в поведении императора. Губернатору Москвы Мортье он приказал взорвать Кремль и казармы. Вчера, увидав большой и красивый помещичий дом у дороги, приказал поджечь его. Отдавая приказание, сказал, что если русские варвары сами сжигают свои города, то им надо помочь.

Не в характере императора так мстить. А может быть, это месть за то, что мы не смогли остаться в Москве, или за не оправдавшиеся надежды на переговоры о мире?

Проселочными дорогами идем на Боровск. Льет дождь. Упряжные лошади гибнут. Их доканывают ночные холода. Оставляем по дороге зарядные ящики и обозные телеги. В эту холодную ночь, идя к Боровску, увидев состояние своей артиллерии и кавалерии, император посылает приказ Мортье выступить с войсками из Москвы на Можайск.

Мы в небольшом городке Боровске. Он почти весь разрушен – торчат одни печные трубы и кажется, что пахнет не гарью, а печеным хлебом, которого нет в пайках. Сыро, холодно и ветрено. Император обследовал окрестности города, берега реки. Мы записали его рекомендации. Эти объезды у императора, как говорят ветераны, стали правилом еще с первой итальянской кампании. Кто знает, быть может, завтра это место будет боевой позицией.

Вчерашний день оказался и тревожным, и радостным. Дивизия Дельзона с рассвета вела бой у Малоярославца с корпусом Дохтурова. Он превосходил нас по всем статьям – и численным составом, и артиллерией. В этом сражении генерал Дельзон проявил беспримерную храбрость и мужество. Он погиб в этом бою вместе со своим братом.

В критический момент в дело вошел четвертый корпус принца Евгения, он и повернул дело к победе. Сражение за город было жестоким и кровопролитным, на улицах шла рукопашная. Пять раз мы выбивали русских из города. И верх был наш. Это подняло боевой дух в армии. И я особенно рад тому, что в этом сражении высочайшую храбрость проявили итальянцы.

Сегодня император объехал поле битвы. Говорил с солдатами, поздравил храбрецов, пленивших нескольких русских офицеров. Один из них сказал, что удивляется храбрости наших солдат, которые не только выстояли против превосходящих сил, но и одержали победу.

Событие у деревни Городня взбудоражило армию. В ночь на 25 октября император решил удостовериться, стоят ли русские на своих позициях. В темноте, как рассказывают, он выехал со штабом и неожиданно нос к носу столкнулся с казаками. Столкнулись с казаками среди бивуаков собственной гвардии! Началась схватка, в которой невозможно было разобрать, где свои, где чужие. Император оказался в нескольких шагах от рукопашной. Если бы казаки были настойчивее и расторопнее, они захватили бы императора в плен.

И снова этот проклятый вопрос: как могло такое случиться? Только подумать, в нескольких метрах от ставки, посреди многочисленной кавалерийской и пехотной охраны император мог оказаться в руках у неприятеля. В тот же час стало известно, что казачья сотня, притаившись, провела всю ночь в засаде на расстоянии 3–4 ружейных выстрелов от ставки императора.

Это свидетельство плохого состояния нашей армии.

Как же мы не хотели второй встречи с Бородинским полем! Как же император упорствовал, стараясь выйти на Калугу, но военный совет настоял на своем: армия повернула на Можайск. Инстинктом солдата, инстинктом полководца, инстинктом человека он понимал, что значит встреча отступающего войска с гигантским кладбищем, которое оказалось на пути.

Вчера подошли к Можайску. Выпавший снег окончательно испортил дорогу. Под ногами холодная вязкая глина, колея разбита, орудия, фуры увязают по колеса в непролазной грязи.

Было распоряжение в город не вступать. Короткую остановку сделал только император. Здесь находится много наших раненых, и он выяснял, как идет их эвакуация, есть ли транспорт для этого, как идет раздача пайков.

Можно остановиться на подъеме, но на спуске – никогда.