Бунин и евреи: по дневникам, переписке и воспоминаниям современников

«…Не отвечал Вам, так как хотел сначала прочесть “Воспоминания”. Я почти всё читал в газете, и всё же впечатление чрезвычайно сильное. Книга бесстрашная – и страшная. Написана она с огромной силой. Люди, ругающие ее, лучше сделали бы, если бы точно указали, что в ней неправда! Я же могу только поставить Вам вопрос: нужно ли говорить всю правду?… В связи с Вашей книгой хотел бы сказать Вам следующее. Я на днях послал “Новому Р<усскому> Слову” отрывок о смерти Бальзака (из моей еще не появившейся повести. Это повесть о смерти). И вот там есть страница о великих писателях вообще. Кажется, ничто мне никогда не давалось так тяжело, как эта страница: я два раза вырезывал ее из рукописи и два раз вклеивал опять! Там вопрос: есть ли великие писатели, не служившие никакой идее? простите пошлые слова, – я огрубляю. Вы понимаете, что я говорю не о том, что писателю надо быть меньшевиком или народником! Но я пришел к выводу, что Бальзак был единственным большим писателем, никакой идее не служившим. Проверял себя и проверяю. В русской литературе, конечно, Толстой, Достоевский, Гоголь, Тургенев “служили” (самому неловко писать это слово, но Вы меня поймете не в опошляющем смысле). Однако служил ли Пушкин? Служил ли Чехов и Вы? Я ответил себе утвердительно: да служили. Чему именно? Какой идее? Если б такие слова не были невозможны и просто не произносимы, я ответил бы, что и Пушкин, и Чехов, и Вы служили “добру и красоте”. Вязнут слова, но, по-моему, это так. И с этой точки зрения я рассматриваю и Ваши “Воспоминания”. Они жестоки, но и “Что такое искусство” было тоже очень жестоко, – у Толстого это сглаживалось тем, что писал он преимущественно об иностранцах».

В канун бунинского восьмидесятилетия Алданов публикует 26 ноября в газете «Нью-Йорк Таймс» «великолепную» – по отзывам современников – статью о Бунине, и 29 ноября Бунин просит Алданова предоставить ее журналу «Дело», который готовит специальный выпуск в его честь, а 5 декабря уже утешает друга, расстроенного из-за того, что в «Нью-Йорк Таймс» редакция неудачно сократила его статью:

«…“пусть свинья издохнет на могиле его бабушки”, – как говорят турки, – да разве вы не знаете газетчиков да литературных агентов!? Вон как сократил Caiman Levy вместе с моим Гофманом мои “Воспоминания”, а я обложил их матом, выражаясь по-советски, и махнул рукой».

Однако сам Бунин был отнюдь не равнодушен к литературным «зацепам» на свой счет, а их было немало, главным образом по поводу его недоброжелательных высказываний в «Воспоминаниях» по адресу поэтов-современников – Блока, Есенина, Маяковского… Бунин, например, утверждал:

«Память, которую оставил по себе Есенин как человек, далеко не светла. И то, что есть теперь люди, которые называют ее светлой, – великий позор нашего времени».

Литературный критик Георгий Александров в статье «Памяти Есенина» («Новое русское слово». Нью-Йорк, 1950, 27 октября) выступил в защиту Есенина, полагая возмутительными «суждения Бунина о нем в его “Воспоминаниях”, необъективных, порочащих поэта, которого читала и пела вся “советская Русь”».

Бунин был глубоко уязвлен и «сразу после публикации статьи Г. Александрова <…> прислал редактору газеты “Новое русское слово” А. Седых гневное письмо с бранью в адрес ее автора и угрозой: “И это (т. е. выступление Александрова о Есенине) совершенно отбивает у меня охоту продолжать печататься у Вас”»³²⁵

Однако поостыв, ответил Александрову гневной статьей³²⁶, сопроводив ее текст в редакцию 16 декабря письмом Вейнбауму:

«Уважаемый Марк Ефимович,

Я уже давно получил ваше дружеское письмо, извините, что отвечаю так поздно, слаб, нездоров…

Нет, я не был “обижен” Александровым, – дело тут вообще не в обиде: я возмущен был им по другой причине, – не личной: уж очень непристойно пишет он. Я должен ему ответить не по личной обиде, чтобы уже никогда не возвращаться ни к Есенину, ни к нему, чтобы он не писал еще, какую-бы ни нес дерзкую чепуху. Сделайте одолжение, напечатайте прилагаемое возможно скорее, это мне очень нужно. Заранее благодарю Вас и сердечно желаю Вам всего доброго.

Ваш Ив. Бунин

P.S.

Ни на единое сокращение или изменение никак не могу согласиться».

20 декабря И. М. Троцкий посылает Алданову письмо-просьбу: