Бунин и евреи: по дневникам, переписке и воспоминаниям современников

«Дорогой Марк Александрович! Пишу вам в срочном порядке и по делу литературно-общественному. Литфонд решил организовать вечер в ознаменование восьмидесятилетия И. А. Бунина. <…> Собирались мы <имеются в виду также И. Л. Тартак и В. М. Берг³²⁷ – М. У> этот вечер устроить в первой половине января и уже хотели на сей счет списаться с В. Сириным, намечавшимся нами в качестве лектора. Но вот мы от М. Е. Вейнбаума, а затем и от Я. Г. Фрумкина узнали, что Вы собираетесь возвратиться в Нью-Йорк в январе. Это сообщение опрокинуло наши планы. Мы решили обратиться к Вам с дружеской просьбой, украсить наш вечер Вашей лекцией об И. А. Бунине. Кому, как ни Вам, столь близка эта тема!? Выдвигается и кандидатура Веры Александровой³²⁸ в качестве второй докладчицы, буде Вы против этого не возразите. Так вот, дорогой Марк Александрович, откликнитесь, пожалуйста, и по возможности скорее. Мне не надо подчеркивать, какое приобретение для Литфонда явится Ваше участие в бунинском вечере, и как это обрадует Ивана Алексеевича».

Однако Алданов просьбу И.М. Троцкого и, в его лице, Нью-Йоркского Литературного фонда отклонил. В письме 25 декабря он сообщает о мотивах своего отказа:

«Дорогой Илья Маркович. <…> Я сердечно благодарю Вас, И. Л. Тартака, В. М. Берга и Литературный фонд за приглашение выступить на вечере Бунина. В другое время я был бы очень рад его принять и выступить вместе с Верой Александровой. Но, к сожалению, это невозможно: <…> мне по приезде в Нью-Йорк придется все время отдавать поискам заработка или службы, так как материальные дела мои нехороши, и леченью, так как здоровье мое еще хуже, чем дела <…>. Очень прошу комиссию извинить меня: никак не могу. Нигде вообще выступать не буду. Да я, впрочем, и не мастер говорить. Всецело одобряю и приветствую вашу мысль, пригласить В. В. Сирина. Он после Бунина наш лучший современный писатель и читается отлично и охотно. <…> Ваш М. Алданов.

Приписка:

Перечел это письмо – мне пришла мысль, наверное, совершенно неосновательная, вдруг кто-нибудь подумает, что я выступил бы за плату в свою пользу!!! – разумеется, нет, ни в коем случае, и даже такое предположение, не скрою, показалось бы мне обидным. А вот было бы хорошо, если бы сбор от чтения В. А. и В. В. пошел в пользу Ивана Алексеевича, – сбор или часть сбора».

30 января 1951 года И. М. Троцкий пишет Буниной:

«Дорогая Вера Николаевна! Спешу исправить неточность, вкравшуюся в мое предыдущее письмо. Литфонд перевел Ивану Алексеевичу, как мне сообщил наш секретарь, не 52, а 42 доллара. <…> Надеюсь, дорогая Вера Николаевна, Вы с меня не взыщите за невольную ошибку. На днях у меня состоялось специальное совещание по поводу организации бунинского вечера. Присутствовали также М. А. Алданов и М. Е. Вейнбаум. <…> М. А. Алданов взял на себя миссию пригласить к участию в этом вечере В. Сирина, профессорствующего в одном из провинциальных американских университетов. Кстати, нельзя ли получить от Ивана Алексеевича десятка два экземпляров «Воспоминаний» с автографом. Мы смогли бы, вероятно, их здесь удачно продать. <…> Не считаю возможным лично тревожить Ив<ана> Алек<сеевича>, зная, что Вы скорее и легче это наладите. Вот пока и все! Моя жена и я шлем Вам и Ивану Алексеевичу сердечнейшие приветы. <…> И. Троцкий».

Что касается Вейнбаума, то он просьбу Бунина в письме от 16.12.1950 г. напечатать его ответ Александрову «возможно скорее» уважил. Полемический бунинский текст «Мы не позволим» (О статье Александрова о Есенине) был напечатан в газете 7 января 1951 года. А 31 января Бунин уведомляет Вейнбаума:

«Многоуважаемый Марк Ефимович!

С благодарностью получил от Вас, при письме Вашем от 27 янв<аря> 1951 г., чек на 50 долларов, который пожертвовал литфонд на мою нищую старость.

Сердечно благодарю Вас и за Ваш вопрос о моем здоровье. Плеврит, три недели державший меня в постели, пока оставил меня. Но слаб я ужасно, астма не дает мне покоя.

Ваш Ив. Бунин».

10 февраля И. А. Бунин, уже сам, пишет письмо И. М. Троцкому:

«Дорогой Илья Маркович. Очень благодарю Вас за Ваши заботы обо мне, за попытку что-нибудь собрать мне. Вы просите меня выслать Вам для продажи на бунинском вечере десятка два моих “Воспоминаний”. Это невозможно и технически, и материально. <…> А главное – для меня тяжело, унизительно, что на вечере будут навязывать мою книгу, и многие, конечно, будут от нее отмахиваться³²⁹.

Диктую Вам это письмо, потому что все лежу в постели. Недавно перенес тяжелый плеврит, и было долгое лечение, был <пенициллин – М. У.>, сульфамиды, каждый день доктор… До сих пор я ужасно слаб, все лежу, иногда поднимается температура.

Рогнедова мы уже давно не видим, не знаем даже, где он? За все время его “деятельности”, то есть с начала сентября и до сих пор, получили чистых сто тридцать тысяч, при валовом сборе двести тысяч франков. А что же Перль Бел³³⁰? От нее ни слуху, ни духу, ни пуху, ни пера. <…>

Шлем дружеский привет Вашей жене, целую Вас. Ваш Иван Бунин».