Бунт призраков

– На снимках стали появляться необычная дымка и тени, нависающие над людьми. Поначалу я решил, что это моя оплошность. Или трещины в объективе. Или игра света. Что же ещё? Я обратился за советом к лучшим спиритам, которые в один голос заверили меня: это призраки усопших, не желающие расставаться с любимыми.

Толпа слушает, не в силах оторвать от него глаз. Когда мистер Спенсер начинает рассказывать, я иногда забываю, что всё это ложь. И возможно, если слушать достаточно долго, я даже поверю ему, хотя я собственными руками обработала фотопластинки прошлой ночью.

Он кивает на фотоаппарат.

– Оказалось, что дело не в оборудовании, которым я пользуюсь, а во мне. Духов тянет ко мне, словно мотыльков на пламя. Фотоаппарат не играет никакой роли. Многие считают, что это дешёвый фокус, не достойный такого места, как Орден Серебряной звезды. Я приложил все усилия, чтобы рассеять ваши сомнения и доказать вам, что мои намерения и методы безукоризненны. Чарльз проверил мой фотоаппарат, и я не прикасался ни к одной фотопластинке, которыми я сейчас воспользуюсь. Так ли это, Чарльз?

Толпа перешёптывается, и Чарльз выходит вперёд с фотопластинками в руке.

– Позвольте мне взять их у вас.

Но Чарльз не спешит отдавать их мистеру Спенсеру.

– Ещё одна мелочь, сэр, если не возражаете, – говорит Чарльз. Он направляется в угол помещения и достаёт футляр. Внутри находится точно такая же модель фотоаппарата, какой пользуется мистер Спенсер.

– В ходе нашей переписки с мистером Спенсером мы спросили, каким фотоаппаратом он пользуется, и купили точно такой же, чтобы проверить правдивость его слов. Пожалуйста, сэр, используйте эту камеру вместо вашей.

– Надо же, – фыркает мистер Спенсер, и я вижу, как его маска даёт трещину и выглядывает настоящее лицо. – Как благоразумно с вашей стороны!

Он с презрением берёт фотоаппарат у Чарльза, убирает свою камеру со штатива и ставит её на пол. К толпе он поворачивается спиной.

– Знаю, что подумали некоторые из вас. Это надувательство. Других спиритических фотографов изобличили, а значит, все мы обманщики. Разве меня должно судить по худшим представителям нашего ремесла? Я прошу скромную сумму за свою работу, чтобы прокормить себя, а не ради обогащения, а люди, подобные вот этому человеку, ведут себя так, будто…

– Вы же сами сказали, что духов тянет к вам и оборудование не имеет значения, – вставляет Чарльз. Так и есть, оборудование не имеет никакого значения. Назойливость Чарльза не должна раздражать его, поскольку он знает, что я уже поменяла пластинки, но я вижу, как гнев закипает в глазах мистера Спенсера, и слышу, как он клокочет в его горле. Должно быть, его гордость уязвлена. А может, он притворяется. Сложно сказать.

– Вы только портите всем настроение, – ухмыляется он. – Не удивлюсь, если вы отпугнёте духов.

– Уже придумываете оправдания, как я вижу.

– Это не оправдания, сэр, а правда. Негативная атмосфера может оттолкнуть чистых духов, и если вы хотите остаться в этой комнате, вы должны…

– В этом доме я волен находиться там, где захочу, – спокойно говорит Чарльз и скрещивает руки на груди. Он явно привык к тому, что его прогоняют, и не собирается подчиняться.

– Будьте любезны, сэр, – говорит мистер Спенсер, указывая на мужчину возле чёрного занавеса. Он кладёт свою шляпу около табурета, и мужчина бросает в неё деньги. – Простите за эту сцену. Сколько бы я ни старался, всегда будут сомневающиеся. Кого вы хотели бы увидеть, сэр?

– Свою супругу, – говорит мужчина. – Она умерла в мае прошлого года, но я до сих пор… не знаю… иногда мне кажется…

– Вы чувствуете её сейчас?

Мужчина кивает, и мистер Спенсер закрывает глаза и делает глубокий вдох.

– Я тоже её чувствую.

Мистер Спенсер проводит пальцем по стопке пластинок, выбирает ту, где одна капля воска, и вставляет её в камеру Чарльза.

– Сидите спокойно. Не двигайтесь. Не закрывайте глаза и смотрите сюда, – говорит он, показывая на объектив.

В подвале нависает мёртвая тишина – все замирают, не дыша. Щёлкает затвор, загорается вспышка, и фотопластинка собирает свет через объектив.

Из угла комнаты Джон жестом зовёт меня к себе, и, прижавшись спиной к стене, я незаметно прокрадываюсь к нему, – лишь бы никто не увидел меня.

Мы забиваемся в тёмный угол, и я смотрю на свои ботинки, стараясь не глядеть на него, если вдруг Чарльз заметит нас вместе.

– Ты нашла пластинки?

– Конечно, – шепчу я. – Но было нелегко.

– Здесь столько народу. Работы хоть отбавляй.

– Знаю. Жаль, что ты не можешь помочь.

Чарльз оборачивается и кивает мне, – сердце бешено колотится в груди. Он заметил, как я разговариваю с Джоном? Какая разница? Мы единственные дети в этом доме. Конечно, нам захочется поговорить друг с другом. Это ведь нормально?

Всё же я отхожу, стараясь придать себе невинный вид, но я знаю, что чем больше я стараюсь, тем виноватее я выгляжу.

Не подведи меня, Лиза.