Бунтарь. За вольную волю!

Откуда взялись слова про губного старосту, Михаил сам не понял, ляпнул для убедительности. У парней лица удивлённые, тоже не ожидали. В уездах и губерниях были губные избы, во главе губной староста из дворян, при нём целовальники, дьяк и целый штат помощников. Губные избы осуществляли полицейские и карательные функции, местное самоуправление. Военное управление уездом или губернией осуществлял воевода, тоже назначавшийся из дворян служивых. Ему подчинялись все войска и военачальники на вверенной территории. Воевода отвечал за укрепления городов, их оборону, командовал постоянным войском, проводил смотры и проверки дворянского ополчения, следил за обучением военному делу, выдавал жалованье, поступающее из казны, осуществлял судебные функции в случае войны, воинских преступлений.

Мужик обрадовался, сразу доверием проникся, надеждой. Ох, наивный, словам поверил. Вышел из избы, рукой показал:

– Через две избы вся шайка собралась, бражничают, девок да баб сильничают!

– Собирай мужиков, пусть вилы берут, топоры. Пусть по избам пройдут. Где воры, пусть на месте убивают.

В те времена всех преступников ворами называли, хоть убийц, хоть конокрадов, хоть насильников. Отсюда и прозвище Лжедмитрия II – «Тушинский вор».

Мужик побежал собирать односельчан, кто жив остался и способен сопротивление оказать. А Михаил и его парни в избу, где гулянка разбойников в разгаре. Никакие они не воины за справедливость, коли бесчинства творят. На крыльце Михаил остановился, оба пистолета из-за пояса вытащил, курки взвёл, сказал Киру:

– Дверь отворяй.

Вошли в сени, потом в саму избу. О, пьянка в разгаре, за столом пять пьяных морд, все уже в подпитии. Ещё двое на полу в углу девок насилуют. Михаил сразу пистолеты вскинул, выстрелил прицельно в одного разбойника, во второго. А парни его за сабли и разбойников за столом рубить. Пьяные да наглые отпор дать не сумели. Две минуты, и все сидевшие за столом мертвы. Насильники вскочили, пытаются портки подтянуть. А оружие их – сабли, на полатях валяются, и добраться до клинков возможности нет. Парни не дают.

– Кир, ищи верёвку и вяжи.

– Ты кто такой? Командовать взялся!

– Афанасий, отрежь ему язык поганый, чтобы не гавкал!

– Лучше причиндалы, ему они не пригодятся.

Разбойник в сторону прыгнул, схватил железную кочергу, стоявшую у печи. Афанасий сделал выпад, уколол саблей в грудь. Разбойник кочергу обронил, за кровящую рану схватился. Афанасий вторым ударом в грудь добил, всё равно не жилец. Второй насильник глаза выпучил, стоит ни жив ни мёртв, язык к нёбу присох, только мычит. Кир верёвку принёс, руки связал.

– Выводи во двор, пусть селяне своё слово скажут.

Девки, что в избе были, выбежали, к своим избам помчались. А народ уже и сам спешит к избе, где разбойники бражничали и смерть свою нашли. Когда собралась толпа, стали кричать:

– Отдайте нам его, на части разорвём душегуба!

Насильник съёжился. Он один и без оружия, а товарищи его уже мертвы, с апостолом Петром разговаривают. Куда и хмель из дурной головы девался. Ни один человек в его защиту не выступил.

– Миряне! – поднял руку Михаил. – Что с татем и насильником делать будем?

– По Ярославовой правде – повесить! В назидание другим и аз отмщение, – выступил вперёд крестьянин в изрядных летах, с седой бородой.

Селяне дружно его поддержали:

– Вздёрнуть его! Вздёрнуть!

– Кир, веди его к дереву, заслужил.

Разбойник дёргаться начал, ругаться нещадно. Михаил рукоятью пистолета ему в зубы дал.

– Попридержи поганый язык! Лучше молитву сочти!

Разбойник выбитые зубы выплюнул. А селяне уже и верёвку принесли, через крепкий сук берёзы перекинули, петлю завязали. Разбойника схватили, подтащили к дереву, петлю на шею набросили, за другой конец верёвки схватились, стали натягивать. Разбойник в воздух поднялся, задёргался, а через время стих.

– Бросьте его и тела других, что в избе, в лес, на съедение зверям диким. Не достойны твари эти христианского погребения и отпевания! – сказал Михаил. – Души их чёрные уже в аду и мучиться будут вечно.

– Спасибо от всего мира за избавление от татей, – выступил вперёд старик.

– Самим надо обороняться. Пришли лихие людишки, берите вилы и топоры, гоните.

– Так ведь убьют!

– Они и так ваших селян убили, да не одного, баб и девок ваших обесчестили. А вы в избы свои забились. Вместе вы сила, а поодиночке перебьют. Губный староста или мы, помощники его, везде не поспеем, велик уезд-то.

– Это верно. Может, откушаете, не побрезгуете?

– Откушаем, почему не уважить честной народ.

Пока селяне, мужская часть, трупы разбойников из избы вытаскивали, Михаил пистолеты зарядил, парням приказав:

– Оружие татей осмотрите. Если хорошее, забирайте себе.

В другой избе, где кровопролития не было, всем миром собрали обед, усадили Михаила и парней его как дорогих гостей. Накормили до отвала. Пища простая, но сытная. Михаил поднялся.

– Пора и честь знать, за угощение спасибо!

Михаил наклонил голову, поясной поклон отвесить – это уже перебор. Холопы перед ним, не равные.

– Не забывайте наше село, захаживайте! Благодарствуем за помощь в трудный час!