Буратино. Правда и вымысел…

— У меня? — переспросил Антонио и подумал: «Кажется, у этого парня и вправду чердак не в порядке, если он с этим вопросом пришёл к столяру». — У меня вроде бы в порядке, правда, пошаливает иногда к перемене погоды.

— Пошаливает? — удивился мальчик. — К перемене погоды?

— Да, — сказал Антонио, — это, я думаю, после тюрьмы, там, знаете ли, сквозняки и спину иногда ломит. А как дождик собирается, так и чердак, как вы изволите выражаться, начинает гудеть.

— Гудеть? — Пиноккио с подозрением посмотрел на мастера. — А может, там у вас осы живут?

— Осы? — в свою очередь удивился мастер.

— Да, дикие осы. У меня-то точно живут, у них там гнездо, — заявил мальчик, — они у нас по двору так и шныряют.

— Так они у вас прямо там живут? — мастер показал как-то неуверенно не то на свою голову, не то на потолок.

— Ну да, там и живут, и очень, скажу вам, злобные существа, — зачем-то врал Буратино, — я их оттуда выгнать хочу, да и всякий хлам повыбрасывать, а то он места занимает много, а толку от него мало.

'А мальчик, кажется, серьёзно болен, у него что-то с головой. Надо же, с чего это он решил, что у него в голове осы? — подумал мастер и сказал:

— Ну, вы не расстраивайтесь так, мы живём в цивилизованное время и, я думаю, что есть специалисты, которые вам смогут помочь. А если даже и не смогут, то ничего страшного, некоторые люди живут с навязчивой идеей спасти мир или, к примеру, что они — Наполеоны.

«Ой, ой, — подумал Пиноккио, — а дядечка, кажется того… С головой не дружит, я ему про ос на чердаке, а он мне про Наполеонов. Надо быть с ним поосторожнее, а то вон у него на верстаке какой здоровый молоток лежит, как бы он не разгорячился».

— Да вы не волнуйтесь, синьор мастер, — вкрадчиво начал Буратино, — я ничего такого не имел в виду. А то знаете как получается: разговаривают два приличных человека про ос и ненароком один другого обижает словом, абсолютно не желая этого. А обиженный, не разобравшись, что к чему, хвать молоток и обидчика по башке. Тот и умер. А кому это надо? А всё из-за чего? А всё из-за того, что два приличных человека просто друг друга не поняли. Вот, к примеру, вы меня понимаете?

«О-о, да у него, кажется, бред начинается, — подумал мастер, — и про молоток он зачем-то начал говорить, нервный он какой-то, как бы чего не вышло. А чего же ему не быть нервным, если папаша пьёт, не просыхая. Результат налицо: вон у него нос какой — сплошная деградация. Наследственность!».

Так размышляя, синьор Антонио, стараясь не делать резких движений, приблизился к молотку, аккуратно взял его и спрятал за спину.

— Конечно, я вас прекрасно понимаю, синьор Джеппетто-младший, — сказал столяр, — а может, вам водички дать? Холодненькой?

«Мамочки, — со страхом подумал Буратино, — это зачем же он молоточек за спину прячет. Кажется, он буйный. Говорит, что понимает меня, водичку предлагает, а я сейчас только отвернусь, он мне голову и расшибёт, как орех. И надо ж, какой хитрый, встал около двери. Ой, как страшно!». Думая так и продолжая дрожать от страха, Пиноккио огляделся и увидел стамеску, та лежала рядом, и мальчик взял её в руки, делая вид, что хочет рассмотреть инструмент.

— Нет, спасибо, синьор мастер, водички мне пить не хочется чего-то, — сказал Буратино, сам большим пальцем пощупал, остра ли стамеска, и при этом покосился на мастера.

«У, как зыркает, убийца. Ну, вылитый убийца. И стамеску на остроту проверяет. Господи и пресвятая Дева Мария, спаси и сохрани. Маленький какой, а сразу видно — злобный, — подумал мастер и потихоньку двинулся к двери, — в случае чего сбегу и позову людей».

— А что же вы от меня хотите, раз не воды? — спросил Антонио, передвигаясь в сторону двери.

«Всё, путь отрезан, убьёт. Это и ежу понятно, убьёт. Зря я, кажется, от воды отказался. Да кто же знал, что он так обидится, — подумал мальчик и двинулся к окну, как бы ненароком выставив стамеску вперёд, — в случае чего разбиваю окно и бежать отсюда».

— А знаете, — сказал он, — я хотел попросить сделать мне лестницу. Я бы вам заплатил сольдо.

«Вишь-то, как он со стамеской управляется, — со страхом думал синьор Антонио, глядя, как Пиноккио выставил инструмент вперёд, — видать, не впервой ему таким инструментом орудовать. Просто живопыра какой-то, людоед. Вот дал Бог соседей: один бандит-пьяница, а другой и вовсе убийца».

— А какой же длины вам нужна лестница?

— Да чтобы до чердака доставала.

— До чердака говорите? Где осы живут? — уточнил мастер медленно и внятно.

Он старался, как и Буратино, не делать резких движений и не шуметь. Весь их разговор протекал тихо, а движения были плавны. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, глядя на них, что два этих человека танцуют какой-то медленный балет. Несмотря на то, что оба говорили тихо, собеседники прекрасно слышали друг друга и видели тоже хорошо, так как каждый внимательно следил за малейшим движением оппонента.

— Так значит, чтобы достала до вашего, так сказать, чердака? — уточнил мастер.

— Ну да, до чердака.

— То есть высотою лестница должна быть один метр?

— Ну, зачем же один метр, мы же с папой не в землянке живём.