Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

— И всё-таки я предложу, — не отступал Бернарди. — Вы выступаете свидетелем на процессе о коррупции, и всё, что я вам обещал, будет исполнено согласно закону. Если не верите, вот вам следственно- процессуальный кодекс. Смотрим статью сто сорок. Пункт пятый гласит: «За серьёзную помощь, оказанную следственным органам, подсудимый имеет значительное послабление наказания и отбывание его не на каторге, а в тюрьме для специальных заключённых». Вот, читайте, — синьор Александр протянул Пиноккио книгу.

— Идите в зад, — ответил ему Пиноккио.

— Напрасно, напрасно вы так.

— Я не буду ни подписывать протокол допроса, ни выступать в суде. И вообще, отведите меня в камеру, я хочу спать.

— Вот как, — сказал Бернарди и почесал подбородок. — Тогда, с вашего позволения, я зачитаю ещё один пунктик из того же следственно- процессуального кодекса: «Для большей эффективности следственной работы следователям по особо важным делам разрешается и рекомендуется использование звукозаписывающей аппаратуры и фотографии. А судам рекомендуется принимать звуковые носители и фотокарточки как улики, невзирая на протесты обвиняемых». Вы поняли.

— Нет, я хочу спать, — сказал Буратино.

— Парилья, доставай, — скомандовал Бернарди, вылезая из-за стола.

Парилья, в свою очередь, залез под стол и вскоре появился обратно со странным агрегатом. Он поставил агрегат перед Пиноккио и отошёл.

— Вы знаете, что это? — улыбаясь, спросил синьор Александр.

— Нет, — пожал плечами Пиноккио. — Похоже на граммофон.

— Действительно, — кивнул следователь, — но граммофон только воспроизводит звук с носителя. А этот аппарат его ещё и записывает. Вы уж не взыщите, но мы весь наш разговор записали. И теперь, даже если вы не захотите с нами сотрудничать, мы используем на суде запись без вашего разрешения. Ну? Что скажете?

— Скажу: не нукайте, не запрягли, — сказал Пиноккио, обдумывая сложившуюся ситуацию. Он понимал, что его личное участие в убийствах ещё нужно доказать, а наличие пистолета ещё ни о чём не говорит. Но совсем по-другому обстоит дело с налётом на порт и всей кофейной историей. Если эти ребята схватят Фальконе, то эта тварь, конечно, всех сдаст. Но больше чем на пять лет эта история не тянет. А вот производство и торговля подакцизными товарами без разрешения — это уже не пять лет, а все десять. Но всё это блекло перед этим страшным звукозаписывающим аппаратом, что стоит на столе. — «Как я мог так ступорылить?», — укорял себя Пиноккио, понимая, что этой записи люди ему не простят. — А можно воспроизвести запись? — попросил он.

— Конечно, — опять улыбнулся Бернарди и произвёл какую-то манипуляцию с агрегатом.

Сначала Пиноккио показалось, что это не его голос доносится из аппарата, но интонации, фразеология и тембр были, безусловно, похожи. А уж второй голос, участвовавший в диалоге, без сомнения, принадлежал синьору Александру. И Буратино понял, Бернарди не блефовал.

«Бежать, надо бежать во что бы то ни стало. Это единственный выход», — думал Пиноккио. И кое-какие шансы у него были. Все надежды на побег лежали у Буратино в кармане пиджака и имели вид дорогой швайки из крупповской стали. «Надо только, чтобы они дали мне возможность выйти отсюда без наручников, — думал он. — А как это сделать?». И тут его осенило:

— Ладно, я буду работать с вами и хочу сделать важное сообщение. Я хочу рассказать о преступлении, об убийстве, которое я совершил вместе с околоточным Стакани по заказу мэра и при содействии дона Базилио и капитана полиции Калабьери.

— Так-так, — оживился синьор Бернарди. — Отлично, я знал, что вы умный человек. Теперь-то вы не будете возражать, если мы запишем ваши показания?

— Не буду, записывайте.

И Буратино быстренько сочинил историю убийства, которого не было.

— Отлично-отлично, — потирал руки синьор Александр, слушая, как Пиноккио сочиняет историю убийства некоего подрядчика Бурбеллы, который якобы плюнул в мэра. После чего тот его заказал. Свой заказ мэр адресовал полицмейстеру, а тот, в свою очередь, переадресовал его дону Базилио. А дон Базилио уже попросил Буратино сделать это.

— Отлично. А с чего бы это околоточному Стакани лезть в это дело? — слегка усомнился Бернарди.

— Он большой любитель проявить преданность и выслужиться перед начальством, — нашёлся Буратино. — Да и недолюбливал он Бурбеллу за то, что тот носил длинные волосы и американские сапоги. Его, в общем-то, у нас в городе не любили, он был хам.

— Отлично, — опять произнёс Бернарди. — Но вы должны понимать, Джеппетто, что нам нужны доказательства.

— Труп и два револьвера вас устроят? — спросил Буратино.

— Это была бы сказка, — обрадовался Бернарди, — с трупом, пистолетами и вашими показаниями я посажу кого угодно.

— Труп и пистолеты лежат в море, в порту у шестого пирса, — произнёс Пиноккио. — Я покажу вам, где это.

— А вдруг труп унесло? — заволновался следователь.

— Никуда его не унесёт, он завёрнут в брезент, перетянут стальной проволокой и к нему привязаны две чугунные чушки. Пистолеты там же.

— Значит, вы покажете? — не верил в такую удачу синьор Александр.